Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

«Ко всем таким и подобным выговорам и замечаниям старца Леонида отец Макарий не оставался равнодушным, но всячески старался обращать их к пользе своей души. Он не малодушествовал перед ними, нимало не смущался, не обижался на своего обличителя и не прибегал к самооправданию, а, напротив, держась истинного пути жизни духовной, смирялся и зазирал себя в неумении угодить любимому своему старцу, охуждая свои дарования и заслуги и через это незримо для себя самого преуспевая в боголюбезном и спасительном смирении, без коего никакими трудами и подвигами спастись невозможно. А между тем любвеобильный старец Леонид не только отечески глубоко любил, но и сердечно уважал отца Макария как своего друга и сотаинника и, когда то находил нужным, высказывал свои чувства в такой мере, что изумлял присутствующих и самого отца Макария, который по смирению считал себя того недостойным, относил это более к смиренномудрию старца или к тому буйству Христа ради, которым тот обыкновенно прикрывал свою духовную мудрость. <…> И так постоянно ученик состязался в смирении с учителем. Все же ясно видели, что оба они достойны были друг друга»131.

К концу жизни старец Леонид перенес несправедливые обвинения в том, что он якобы учит чему-то неправильному своих духовных чад — инокинь из Белёвского Крестовоздвиженского монастыря. Две сестры были изгнаны из обители. А неискушенные в чтении духовных книг их обвинители послали в консисторию как якобы еретические книги — «Добротолюбие» и Слова святого Ефрема Сирина, отобранные у них (настолько эти книги в то время были малоизвестны).

Старца из удобного корпуса, построенного Желябужским, перевели в другой, подальше от ворот. Его обязали ежедневно ходить в храм к службе, что он охотно, хотя часто с трудом исполнял.

«Повинуясь воле начальства как воле Самого Господа, — говорится в житии отца Леонида, — старец собирал свои слабеющие силы и с ударом колокола выходил из кельи. Но чудное было в то время зрелище. Его шествие в храм Божий походило на шествие триумфальное. Народ с нетерпением ждал его появления. При его выходе из кельи многие повергались пред ним на землю, все старались принять от него благословение и поцеловать его руку… Небольшое пространство от кельи до церкви старец проходил между двух стен народа не менее получаса, шутя отгоняя палкою слишком теснившихся к нему. У правого клироса, где становился старец, собирались огромные толпы народа»132.

Иеромонах Анатолий вспоминал, что примерно за год до кончины старца он поступил в Оптину и хотел отсюда идти на Афон. Отец Макарий не советовал ему этого делать, сказав: «Живи в скиту по-афонски, тогда и скит будет для тебя Афоном». Но он пошел к старцу Леониду с тою же просьбой и от него также получил отказ, и не однажды. Но вот, заметив, что послушник (имя его было Арсений) упорствует, обнял его, прижал к своей груди и сказал: «Арсеньюшка! Что же ты делаешь? Вот ты уйдешь на чужую сторону, а отец твой тут умрет без тебя. Каково тебе будет, когда ты услышишь об этом?». Послушник заплакал и пал старцу в ноги, прося прощения.

В июне 1841 года отец Леонид в последний раз побывал в Тихоновой пустыни, где по его благословению строили новую трапезную. Там он так и сказал, что больше не приедет, так как не доживет до зимы. В другом случае назвал и месяц своей смерти — ноябрь. Внешне ничто не говорило о скорой кончине старца — он все также сидел и плел пояски, принимая братию. Но в первых числах сентября он занемог, почувствовал сильную боль в правом боку, в животе большое затвердение и скопление мокрот в груди. Лекарей он к себе не допускал и не принимал лекарств. В праздники Рождества Богородицы и Воздвижения Креста Господня были службы у него в келии, причем он, поддерживаемый братиями, мог только кадить и петь величание. 15 сентября старец был особорован, — в этом чине участвовали настоятель Тихоновой пустыни отец Геронтий (ученик отца Леонида), игумен Антоний (брат отца Моисея, настоятель Малоярославецкого Николаевского монастыря), старец Макарий, а также игумен Варлаам (прибывший в скит «на покой» с Валаама) и монахи Гавриил, Иоанн, Иосиф.

С этого времени отец Леонид начал прощаться с братией, давая на память кому книгу, кому икону или еще что-нибудь. 28 сентября старцу было так плохо, что над ним пропет был канон на исход души. Многие плакали. Прослезился и сам старец и сказал: «Дети! Если у Господа стяжу дерзновение, всех вас к себе приму. Я вас вручаю Господу. Он вам поможет течение сие скончати; только вы к Нему прибегайте. Он сохранит вас от всех искушений. А о сем не смущайтесь, что канон пропели. Может быть, еще раз шесть или семь пропоете»133. Канон был пропет восемь раз. С 15 сентября до дня своей кончины 11 октября старец не принимал пищи, употребляя лишь немного воды. Конечно, он часто прибегал к причащению Святых Христовых Таин (за этот же срок — 12 раз).