Вертолетчик

— А ты что хотел? Сам сказал — по максимуму, но «Ми шестые» весь рынок затоварили. Вот это на сегодня и есть максимум. Хотел я одну афошку с пачки за труды взять, да постеснялся тебя грабить.

2.

Когда борттехник Ф. подсчитывал вырученную прибыль, к нему на борт заглянул лейтенант Л. Увидев рассыпанные на скамейке купюры, поинтересовался — откуда столько?

— Заработал, — важно ответил борттехник Ф.

Он коротко изложил борттехнику Л. схему получения прибыли.

— И, главное, все законно и морально. Это плата за наш риск. Наземник пригрелся возле магазина, ящиками конфеты берет, а нам — две пачки в одни руки!

— Вот, блин! — сказал лейтенант Л. — А я вообще ничего не беру с них. Но они, между прочим, неблагодарные свиньи — сдашь товар, отдаешь деньги, а они даже сто афошек не предложат на бакшиш.

— Вот и бери сам — все в твоих руках.

— Нет, так все же нельзя. Не могу я товарищей обирать.

— Еще один Феликс, блядь! — разозлился борттехник Ф. — А ты знаешь, какой бог покровительствует летчикам? Меркурий, он же бог торговли и обмана! Не зли его!

Через два дня после этого разговора борттехник Л. полетел в Чагчаран. На полпути его борт был обстрелян из ДШК, но вертолет без проблем (немного потряхивало) долетел до Чагчарана, и только на земле экипаж увидел, что в лонжероне лопасти зияет дыра величиной с кулак. Пришлось летчикам заночевать в чагчаранском гарнизоне в ожидании комплекта лопастей, и борттехник Л. вернулся в Шинданд только вечером следующего дня. Войдя в комнату, он сказал:

— Я становлюсь все более суеверным. В ближайший же рейс принесу жертву Меркурию…

3.

На следующий день борт лейтенанта Л. поставили на Фарах.

— Что кому привезти, заказывайте, — сказал он.

Лейтенант М., временно летавший на ВКП (воздушный командный пункт), и потому временно не имевший доступа к дуканам, вручил ему 850 афошек и попросил купить кроссовки.

Борттехник Л. улетел.

Он вернулся после обеда, вошел в комнату и с порога кинул на кровать лейтенанта М. сверток:

— Примерь, вроде твой размер.

Лейтенант М. развернул бумагу, взял одну кроссовку, примерил на правую ногу.

— В самый раз. Спасибо, Толик!

— Погоди благодарить, — сказал, улыбаясь, лейтенант Ф. — Ты вторую примерь.

Лейтенант М. взял вторую кроссовку, поднес ее к левой ноге и сказал:

— Еб твою медь!

Обе кроссовки были на правую ногу.

— Феликс, да у тебя ноги разные! — расхохотался лейтенант Ф.

— Вот сука дуканщик, наебал! — вскричал лейтенант Л., заливаясь густым румянцем. — Да я этого козла расстреляю в следующий раз!

— Кончай придуриваться, все свои, — сказал лейтенант Ф. — Уж мы-то знаем, что ты просто смахнул с прилавка в сумку две кроссовки сразу. Я сам первый раз так сделал. Естественно, на прилавке все на одну ногу. Нужно смахивать одну в одном дукане, а другую — в другом. В следующий раз смахни две левых — и будет целых две пары дармовых кроссовок.

— Дерьмовых, — поправил мрачный лейтенант М.

— Ладно, Феликс, — сказал, не сдаваясь, лейтенант Л. — Деньги ты больше не давай, я тебе на свои куплю.

— Еще бы, твою медь! — сказал лейтенант М.

— Повторяю — меня наебали!

— Это все Меркурий шутит, — примиряюще сказал лейтенант Ф. — В следующий раз отыграешься…

Обокранный прапорщик

Как-то прапорщик К., узнав, что на следующий день летит в хлебный Фарах, с вечера загрузил на борт товар — цветной телевизор, сумку конфет, сумку печенья, несколько упаковок голландского газированного напитка Si-Si (типа «Фанты») и сверток из нескольких зимних бушлатов. Дверь, как полагается, закрыл на ключ, и опечатал личной печатью.

Рано утром, когда стоянку приняли у караула, К. пришел первым. Видимо, он хотел, перед тем, как сдать товар, полюбоваться на эту гору сокровищ и еще раз подсчитать прибыль. Он открыл вертолет, поставил стремянку и поднялся на борт. Через несколько секунд послышался гневный рев, переходящий в жалобный вой. Прапорщик выскочил из вертолета, обежал вокруг, приседая и заглядывая под днище, кинулся к контейнеру, открыл его, закрыл, плюнул и сел на землю, схватившись за голову.

— Что с тобой, знаменосец? — спросил проходивший мимо борттехник Ф. — Неужто вынесли все, что нажито непосильным трудом?

— А ты откуда знаешь? — К. вскочил на ноги и с нехорошим подозрением уставился на лейтенанта. — Видел, кто это сделал?

— Да ничего я не видел. Просто, раз прапорщик плачет, значит, потерпел материальные убытки. И много взяли?

— Весь товар — и мой и не мой. Но как?! Печати и на двери и на створках нетронуты, блистера изнутри закрыты. Как, Фрол? Как они просочились? — и К. затряс лейтенанта за плечи, брызгая слезами. — Это караул, я знаю. Я их выслежу, курков вонючих, я их утрамбую!