Верую…

Окончив среднее образование и продолжая высшее специальное (угол б. Надеждинской и Невского), я должна была принять на себя роль хозяйки, так как бабушка была стара и ей трудно было бы соблюдать все светские тонкости. В известные дни отец ехал со мной делать визиты, в дома, где я должна была поддерживать светский разговор с людьми намного старше меня и держать себя подобающим образом… С девушками-ровесницами встречалась только на балах, в театрах, т. к. какая же мать отпустит дочку в дом, где женатый хозяин живет без жены? Так как девушке моего круга нельзя было даже в магазинах появляться одной, то отец нанимал так называемую „компаньонку“ средних лет, это были немки. В каких отношениях они состояли с отцом, мне и в голову не приходило задуматься. Зато немецким языком я овладела вполне… Была у меня и подруга-немка, из небогатой семьи, родителей которой не смущало особое положение нашего дома, и она часто гостила у меня. Вообще у нас часто кто-нибудь гостил — чаще всего товарищи отца, приезжавшие в Петербург из других городов. А дети одного из них, трое, приходили к нам и течение четырех-пяти лет каждую субботу — до воскресного вечера — доя брата и сестра. Один из них и учил меня верховой езде.

Отец преподавал в трех-четырех учебных заведениях, кажется историю и географию, был членом Императорского Географического общества. У него была квартира при одном из учебных заведений. Во дворе бывала зимой деревянная гора и длинная ледяная дорожка. Вечером, а по воскресеньям и днем мы всей гурьбой выбегали кататься на санках, хотя из детского возраста вышли. Там я познакомилась с молодым корейцем, которому отец разрешил бывать у нас запросто. Я жалею, что забыла его имя и вообще мало интересовалась им, его родиной. Он был такой серьезный, молчаливый, уткнется в книгу и может просидеть в этом положении несколько часов. На меня он тоже мало обращал внимания, ему нравилась одна моя приятельница. Однажды он спрашивает меня:

— Тата, скажите, пожалуйста, где Масляная улица?

— Такой улицы в Петербурге, — я говорю, — нет.

— Нет, есть такая улица.

Оказалось, что эта безжалостная девица назначила ему свидание „на масленой после дождичка в четверг“. И бедняга в первый же четверг отправился разыскивать Масляную улицу.

В тот как раз год я вышла замуж, уехала в другой город и больше ничего о нем не знаю.

В зимние сезоны я часто бывала в театрах. У знакомых была контрамарка в Михайловский театр, где играла французская труппа: это было и развлечением и практикой языка.

В Александринке я видела и Ермолову, и Савину, и Варламова, и Стрельскую, и Давыдова. По воскресеньям бывала на дневных спектаклях в Народном доме. В оперу труднее было достать билеты, но известные оперы я прослушала почти все, слышала Шаляпина, Собинова, Липковскую… А живя в Москве, видела игру таких корифеев, как Яблочкина, Садовские, Южин, Станиславский, Качалов. Отец не жалел на это денег. А „Горе от ума“ он мог от начала до конца читать наизусть — такая у него была память. Смотрела я и В. Ф. Комиссаржевскую. Вяльцева мне не нравилась ни внешностью (вся залита была бриллиантами), ни исполнением.

Ну, заговорила Вас, наверное, до упаду!

Поправляйтесь! Долго ли Вы еще в больнице? Навещает ли Вас дочурка? Поцелуйте ее. Будьте молодцом!»

Н. М.

16. НА ПЛЕЧАХ ПРОСТУПАЮТ ЭПОЛЕТЫ

Я все еще лежал в больнице. Возможности писать часто и помногу у меня не было, зато от Наталии Сергеевны письма приходили чуть ли не ежедневно, а бывало и по два в день. В больничной тягомотной обстановке было интересно не только читать и перечитывать эти обстоятельные послания, но и раздумывать над ними, разгадывать их, как ребус или кроссворд, угадывать то, что было спрятано там между строчками. С каждым разом это спрятанное, скрытое, утаенное проступало ярче, контрастнее, отчетливее, как на негативе или на переводной картинке.

«Отец преподавал в трех-четырех учебных заведениях». «При одном из этих заведений у него была квартира».

Где же он преподавал? Если жил при учебном заведении, значит заведение было закрытое. И, конечно, мужское. А какие закрытые мужские заведения существовали в то время в Петербурге? Не считая лицея и училища правоведения, только военные: кадетские корпуса и юнкерские училища. Значит, отец Наталии Сергеевны был военным — о чем, впрочем, уже давно можно было догадаться. И учился он, в таком случае, тоже в военном училище, если не в Академии. И служил в Ахалцыхе, Сальянах и в форте Александровском не на почте, не в акцизе и не в каком-нибудь частном банке, а — «на линии», как офицер, профессиональный военный.