Весь Джером Клапка Джером в одном томе

Затем мы зашли в его любимую пивную, где заговорили с ним о человеке, который, не зная о коварстве немецкого пива, злоупотреблял им, в результате чего сошел с ума и страдал манией убийства; о человеке, которого немецкое пиво свело молодым в могилу, о влюбленных юношах, от которых отказывались красивые девушки из-за того, что они пили немецкое пиво.

В десять мы собрались в гостиницу. Дул сильный ветер, луна вышла из-за туч. Гаррис сказал.

— Давайте пойдем другой дорогой, по набережной. Река в лунном свете очень красива.

Во время прогулки Гаррис поведал нам печальную историю одного своего приятеля, который в настоящее время находился в лечебнице для тихих помешанных. Эту историю он вспомнил потому, что последний раз видел беднягу в такую же ночь. Они прогуливались по набережной Темзы, и приятель напутал его, заявив, что видит у Вестминстерского моста памятник герцогу Веллингтону, хотя, как известно, памятник Веллингтону стоит на Пикадилли.

В этот самый момент нашему взгляду предстала первая из деревянных статуй. Стояла она в центре маленького, обнесенного оградой сквера, находившегося на противоположном берегу. Джордж резко остановился и прислонился к парапету набережной.

— Что с тобой? — спросил я. — Голова закружилась?

— Да, немного. Давайте передохнем.

И Джордж застыл, вперив взор в копию статуи.

— Меня всегда поражало, до чего же одна статуя похожа на другую, — произнес он наконец хриплым голосом.

Гаррис возразил:

— Тут я с тобой не согласен. Картины — да. Некоторые картины очень похожи друг на друга, но статуи всегда чем-нибудь да отличаются. Взять хотя бы ту, что мы видели сегодня вечером, перед концертом. В Праге много конных статуй, но похожих на нее нет.

— Неправда, — упорствовал Джордж, — все они похожи как две капли воды. Один и тот же всадник. Не морочьте мне голову.

Он явно начинал терять терпение. Истории Гарриса действовали ему на нервы.

— С чего ты взял, что это один и тот же всадник? — спросил я.

— С чего взял?! — взвился Джордж, набросившись вместо Гарриса на меня. — Да ты посмотри на этого истукана!

— На какого еще истукана? — недоумевал я.

— Вот на этого! Неужели не видно?! Тот же конь с обрубленным хвостом, тот же всадник со шляпой, тот же…

Тут вмешался Гаррис.

— Да ты же говоришь о статуе, которую мы видели на Ринг-плац!

— Ничего подобного. Я говорю о статуе, которая находится перед нами.

— Перед нами?! — изумился Гаррис.

Джордж посмотрел на Гарриса. Из Гарриса при желании мог бы получиться великолепный актер-любитель. На лице его можно было прочесть дружеское участие и — одновременно — тревогу. Джордж перевел взгляд на меня. Я, употребив все свои скромные мимические способности, скопировал выражение лица Гарриса, добавив — от себя — немного укоризны.

— Может, взять извозчика? — сказал я Джорджу как можно мягче.

— На кой черт мне извозчик? Вы что, шуток не понимаете? Хлопочете, точно две старухи перепутанные…

И, не обращая на нас внимания, Джордж зашагал по мосту.

— Если ты пошутил, тогда дело другое, — сказал Гаррис, когда мы поравнялись с Джорджем. — А то я знаю, размягчение мозга иногда начинается…

— Заткнись, болван! — оборвал его Джордж. — Все-то ты знаешь.

Джордж — человек грубый и в выражениях не стесняется.

По набережной мы вышли к театру, убедив его — и не без оснований, — что так будет короче; на площади за театром стоял второй деревянный призрак. Джордж увидел его и замер.

— Что с тобой? — осторожно спросил Гаррис. — Тебе нездоровится?

— Это не самая короткая дорога, — пробормотал Джордж.

— Уверяю тебя, — настаивал Гаррис.

— Как хотите, а я пошел другим путем, — проговорил Джордж, повернулся и зашагал по мостовой, а мы, как и в прошлый раз, поспешили за ним.

Идя по Фердинандштрассе, мы с Гаррисом беседовали о частных клиниках для душевнобольных. Клиники эти, по мнению Гарриса, в Англии пребывают в плачевном состоянии. Один его друг, сидящий в сумасшедшем доме…

— Я смотрю, у тебя все друзья в сумасшедшем доме, — перебил его Джордж.

Он произнес эту фразу крайне язвительным тоном, явно намекая, что друзьям Гарриса там самое место. Но Гаррис не обиделся:

— Да, действительно странно; ведь очень многие, если вдуматься, потеряли рассудок. Это наводит на грустные размышления…

На углу Венцель-плац Гаррис, обогнавший нас на несколько шагов, остановился.

— Красивая улица, не правда ли? — сказал он, засунув руки в карманы и с восхищением оглядываясь по сторонам.

Мы с Джорджем последовали его примеру. В двухстах ярдах от нас, в самом центре площади стояла третья статуя-призрак. По-моему, это была самая совершенная из трех — самая похожая, самая обманчивая. Ее контуры четко вырисовывались на фоне темного неба: гарцующий конь со смешным обрубком вместо хвоста, всадник с непокрытой головой, простирающий к выступившей из-за туч луне шляпу с пышным плюмажем.

— Я думаю, вы не станете возражать, — проговорил Джордж (от былой агрессивности не осталось и следа), — если мы возьмем извозчика.

— Сегодня ты немного не в себе, — мягко возразил Гаррис. — Голова болит?

— Скорее всего, — ответил Джордж.