Весь Генри Хаггард в одном томе

Не правда ли странные мысли для жениха, странные тем более, что они витают ночью, точно зловещие облака в летнем небе. Да, да, я не ошибаюсь — завтра венчание. Надо быть лишенным всякой фантазии простофилей, что бы не понять для чего торжественно расставлены вдоль длинного стола подарки, и как хороши некоторые из них. Замечательно наблюдать как устраиваются пышные свадьбы, как подсчитывают непредвиденных или забытых друзей, нежданно вдруг обнаружившихся и приславших небольшие подарки в знак уважения. А ведь совсем иначе было с моей первой женитьбой, это был брак не по расчету, а истинно по любви.

Так вот, как я уже говорил, подарки были расположены строгими рядами, и меня переполняли приятные мысли о природной доброте человеческой натуры, и, в особенности, о щедрости наших дальних родственников. И не мудрено жениху с настойчивой любезностью предлагать всем гостям чай, не выпуская из рук серебряного заварочного чайника. И сколько раз в будущем по утрам меня будет ожидать этот самый чайник, по другую сторону от которого будет стоять кувшин со сливками, позади самовар с кипятком, спереди, непременно, сахарница, доверху наполненная колотым сахаром, и во главе стола будет восседать моя вторая жена. Возможно, так будет всю жизнь.

— Мой дорогой, — скажет она, — не хочешь ли еще чашечку чая? И я, вероятно, буду пить еще.

Но странно, какие мысли иногда приходят в голову. Иной раз помимо воли, точно по мановению некой волшебной палочки из глубины души поднимается и выходит нечто неведомое. Оно приходит в самые неожиданные моменты, и человеку вдруг открываются глубинные тайники его жизни, а сердце его содрогается, разбиваясь вдребезги, точно дерево от удара молнии. В том мрачном свете все земные предметы кажутся далекими, а все невидимое приближается, приобретая призрачные очертания и внушая страх, и человек не только не осознает, что есть реальность, а что — вымысел, но и не может различить грань, отделяющую Дух от Жизни. И вновь те же отголоски шагов и те же призрачные следы, которые не могут быть уничтожены.

Снова эти странные мысли! И как упорно они преследуют меня! Пойду спать, уже час ночи. На дворе — сплошной стеной дождь. Я слышу его частую дробь по окнам и завывание ветра в ветвях высоких мокрых вязов в конце сада. Кажется где угодно я мог бы узнать плач этих деревьев, также как узнаешь знакомый голос друга. Что за ночь! Иногда, в октябре такие ночи случаются в той части Англии, где мы живем. Именно в такую ночь, тому уже три года, умерла моя первая жена. Помню, как приподнявшись с постели она сказала:

— Ах, эти ужасные вязы, хочу, чтобы ты их спилил, Френк; они плачут как женщина.

И я ответил, что непременно так и сделаю, но не успел, а вскоре она умерла, бедняжка. Поэтому старые вязы по-прежнему стоят, и мне по-прежнему нравится их музыка. Кому-то покажется странным: мое сердце было почти разбито, я любил ее нежно, да и она любила меня всей душой — и вот теперь я снова женюсь.

— Френк, Френк, не забывай меня! — это были последние слова моей жены.

И в самом деле я завтра женюсь, но память о ней живет в моем сердце. Помню и то, как Анни Гатри (та, на ком я собираюсь жениться) приходила проведать ее за день до смерти. Я знаю, что Анни всегда была неравнодушна ко мне, и, думаю, жена догадывалась об этом. После того как жена поцеловала Анни, попрощалась с ней, и как только за ней закрылась дверь, она сразу же заговорила:

— Это твоя будущая жена, Френк. После моей смерти ты женишься на ней; она милая, добрая, у нее две тысячи годовых, и она не умрет от душевной болезни. — И с едва заметной улыбкой добавила, — Френк, дорогой, будешь ли ты вспоминать обо мне, пока не женишься на Анни Гатри? Я обязательно буду помнить тебя.

И теперь время, предвиденное ею настало, и Бог-свидетель, я вспоминал о ней, бедняжке. Ах! Те мертвые шаги, которые будут преследовать меня всю жизнь, те женские следы по мраморному полу, которые никогда не исчезнут! Большинство из нас рано или поздно видят и слышат их, я же отчетливо вижу и слышу их сегодня ночью. Бедная моя покойница-жена, найдутся ли на земле такие двери, через которые можно было бы пройти и умудриться взглянуть на меня сегодня? Надеюсь, что нет. Поистине смерть должна быть адом для покойника, если он может увидеть, почувствовать и убедиться в измене своих любимых… Но пойду лягу и попытаюсь отдохнуть хоть немного. Эта свадьба утомляет меня, ведь я не так молод и силен как раньше. Скорее бы уж все закончилось или не начиналось бы вовсе.

Что бы это могло быть? Не ветер, потому что ветер никогда не издавал здесь таких звуков, но и не дождь, дождь к этому времени прекратился на минуту, и не лай собаки — у меня ее нет. Что-то очень похожее на женский плач, но откуда женщине быть на улице в такую ночь и в такой час. И вот опять раздается этот жуткий звук, от которого кровь стынет в жилах, да еще такой знакомый. Это женский голос, разносящийся вокруг дома. Вот сейчас кто-то стоит у окна, стучит в него… и… Великий боже! Она зовет меня!

— Френк! Френк! Френк!