Весь из себя !

- Я тебя зову, зову!.. Ну, давай здесь, если хочешь... - беспричинно осекся, уставившись на Мареева. Смигнул, сглотнул и "погрузился" в суп, приподнято комментируя: - Ну, супец! Ну, отрава! Что они сюда кладут?! Военно-полевой суп!

- Гридасов! - Аппетит у Мареева если и был, то канул. - Что произошло?!

- Все в норме, старик! Кстати, "Мертвых..." дочитал? Пора, старик, требуют. Слушай, Тренажер па-ашет!.. Тебя нет и нет. Кириллов мне звякнул с утра. Садитесь, говорит, за Тренажер! Я ему: так ведь Мареев... А он молчит, как зарезанный. Потом снова: садитесь! Старик, я понимаю... Ты не заболел?

Вот именно! Именно говорил с ним Гридасов как деликатный, сочувствующий человек обращается с безнадежным больным. Обращается, стараясь ни намеком не навести его на мысль о безнадежности. А чтобы придать бодрости, впрямую ляпает: "Ты не заболел?" Подразумевается: я же не дурак - такое спрашивать, будь ты действительно того?.. Значит, здоров! Не переживай - всех не переживешь! Логическая одноходовка для детского сада.

- Я склоняюсь к мысли, что все кругом заболели! Гридасов, как я выгляжу вообще, а? Только честно!

- В норме! - Гридасов опять сморгнул. Что-то ему мешало. Щадил?.. Да в норме же! - перевел тему: - Старик, но Тренажер, я тебе скажу-у! Парни с утра вокруг него, как вокруг елки. И я! Я только сел, только включился - там такие варианты, старик! Мы там по второй цепи, если еще синхронность нейродинамических процессов...

- Меня отстранили, как я понял, - ранено сообщил очевидность Мареев. - И врач сказал... Какой-то ганглий... Нормальный у меня ганглий!

Гридасов тактично смолк и разделил скорбь. Друг есть друг. Вместе работали Тренажер, и сесть за него должен был Мареев. Ведь на всех уровнях утвердили! Сам Кириллов - за! И вот... Отвлек, называется! Сморо-озил...

- Какие планы на сегодня? - подсевшим голосом спросил Гридасов. Непринужденно спросил, но голосом подсевшим, который всегда такой, если ждешь момента нарушить молчание, а не просто нарушаешь его по естественности.

- Таньку заберу. Прямо из садика. Нет худа без добра - пораньше заберу, времени теперь...

- А не завозникает? - Гридасов общепринято сложил ладонь рассерженной коброй.

- Еще как! - храбро пожал плечами Мареев.

- И правильно! - проявил мужскую солидарность Гридасов. - Я тебе так скажу: Адку вообще давно прищемить пора. Если ты соберешься и напишешь непосредственно на имя...

- Вот только не надо, ладно? - прервал Мареев, поднимаясь. - Хватит, я тебе сколько раз говорил... - невольно проскочила искра жалости к себе, и он потушил ее приятельски-угрожающим: - Но если ты еще раз среди ночи надумаешь шутковать, то - у-у-у!

- В смысле?

- В прямом? По телефону. Как вчера, Ах, не помнишь?! И не делай глазки домиком!

- Я... я тебе не звонил. Кроме шуток. Да не звонил я!!!

- Ротики закрыли на замочки, ключики спрятали в карманчик! - зычно распоряжалась воспитательница из беседки. Этим ее воспитательное действо ограничивалось.

Ребятня верещала, резвилась, рябила.

Таньку он нашел сразу. Банты! Тут Ада была специалистом.

"Мой ребенок самый лучший!" В этом Мареев был полностью согласен с бывшей женой. А больше ни в чем.

Самый лучший ребенок сидел в песочнице и строил замок. На песке. На сыром!

Волну понятного и обычного умиления сразу накрыла нагонная волна праведной свирепости. Ребенок сидит на сыром песке практически голой попой, а эта в беседке хоть бы бровью повела! Ишь, "ротики закрыли на замочки, ключики спрятали в карманчик!" Мареев подкрался сзади, "достал ключик из карманчика и отомкнул ротик":

- Вы что, не видите! Ребенок сидит на сыром песке практически голой попой!!!

Ревнительница замочного молчания встала и скомандовала, устремившись взором в песочницу:

- Мареева! Ну-ка, встань, дрянь такая! Отвечай потом за тебя! И отряхнись как следует!

Только после этого обернулась и повела бровью:

- Ваше какое дело?! Здесь территория детсада! Посторонним запрещено! Вот так дети исчезают, и вся милиция найти не может! Днем с огнем!

- Я - отец Тани Мареевой! - звеняще сказал он. Придушил бы! Как говорится, проделана большая работа. Бывшей женой Адой. Ведьмы всегда найдут общий язык. Нашли. Примиренчество тут не пройдет. Надо стоять на своем - жестко, занудно, громогласно. "Имею право - я отец! Не имеете права - мой ребенок!" - Сегодня Я ее забираю! - поверх воспитательской головы прокричал маняще-весело: - Танька-встанька! Бегом за "сменкой"!

Попробуй только кто-либо воспрепятствовать! Особенно сейчас, когда Танька навстречу помчит со своим: "И-и-а-аи-и!!!"

Танька продолжала стоять в песочнице: недоумение и любопытство. Никаких восторженных визгов.

- Гражданин! Мы детей раньше шести не выдаем! Тем более неизвестно кому! У них сейчас прогулка! Не травмируйте детскую психику! Посторонним запрещено!

Мареев посторонний?! Да он с этим мочалом и разговаривать не будет! Присел на корточки и поманил пальцем:

- Та-анька! А кто прише-ол!

- Мареева!!! - голос воспитательницы вдруг стал диким, из ночного кошмара. - Мареева!!! Беги за дядей Витей! Он там... там лестницу чинит!!! Дети! Дети, все - в садик!!!