Весь Кир Булычев в одном томе

— Но если они заклинают, — я постарался призвать на помощь память о сказках моего детства, — зачем тогда все вы? Зачем рисовать проект, зачем собирать каменщиков и землекопов? Зачем все те люди на площади?

Зеленое сияние над башней стало ослепительно белым. Я зажмурился. Когда я открыл глаза, то увидел, как в небо уносится светящийся плазменный шар.

— Глупый, — сказала Лиина с мудростью юной ведьмы. — Разве вам не понятно, что мудрецы не могут делать вещи? Построить дворец должна я сама.

— Как лягушка! — вспомнил я.

— Почему как лягушка? — Возможно, она не знала такого слова, но интуитивно она почувствовала в нем нечто принижающее.

— Это наша сказка. Старая сказка.

— Наш дворец — не сказка! Это очень важно понять!

Стараясь донести до меня всю серьезность ситуации, Лиина даже схватила меня за руку и дергала меня за пальцы в такт словам, словно подчеркивая их значение.

Мы остановились.

— Вот и ваш дом, — сказала Лиина. — Вам надо спать.

Она смотрела на меня с каким-то отчаянием, и ее ногти врезались мне в ладонь. Мне передалось ее состояние. Я не мог расстаться с ней.

— Мы пойдем ко мне? — спросил я.

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы вы уходили.

— Как жаль!

— Не уходите.

— Я рада пойти к вам, — сказала Лиина. — Я хочу остаться с вами. Я ждала, но ко мне еще не пришел мой мужчина.

Может, это не было признанием в любви, но как признаются здесь? Во мне кипело смятение, я был во власти невнятности ощущений и рефлексов — я стремился к Лиине, но в то же время она казалась мне бесплотной, прозрачной, недосягаемой…

— У нас нет времени, — сказала она, но в то же время она вела меня к дому, к моим дверям и с каждым шагом все более спешила. — Пожалуйста, мне так нужно…

И тут ударил колокол.

Звон его донесся сверху, с неба, из облаков, мне показалось даже, что от глубины и гулкости этого звучания приостановили свой бег луны и вздрогнула земля. Хватка пальцев Лиины сразу ослабла, будто ее ударили.

Она стояла рядом со мной, опустив руки.

— Что случилось? — спросил я, уже понимая, что случившееся необратимо.

— Мне пора, — сказала она.

— Но мы шли ко мне?

— Поздно.

— Ты придешь к ним потом… когда захочешь.

Слова мои звучали двусмысленно и неубедительно.

В городе происходило какое-то движение — словно на улицу вышли школьники и спешат в школу. Стоит ноябрь, и потому темно.

Она провела пальцами по моей щеке.

— Ты иди и спи, — сказала она. — Утром проснешься, и будет дворец. Такой, какого еще никогда не было. Я придумала его. Ты будешь рад за меня. А сейчас спи, спи… Ты же хочешь спать…

Она словно гипнотизировала меня. Сонливость навалилась на мои глаза невероятной тяжестью. Я готов был улечься и заснуть тут же, не доходя до двери. Лиина помогла мне — кажется, что это было так, — помогла мне войти в дом.

Потом я нашел в темноте свою комнату и в ней, при свете лун, диван, накрытый колючим ковром… Я заснул.

Ничего мне не снилось. И ночь прошла мгновением.

Когда мгновение миновало, я очнулся.

Я лежал, еще не открывая глаз и вспоминая необыкновенный вчерашний день. Он сплетался из перехода через Пустошь, шумного толстого Господина Тумана и похожих на худых ворон мудрецов… И Лиина с ее сказочным и нелепым дворцом. И ночная прогулка, которая завершилась сценой из «Золушки» — впору искать у дверей потерянный ею башмачок.

А как же дворец для господина комиссара? Это не просто пустая выдумка — я вспомнил башню с зеленым сиянием над ней и суету муравьев на площади…

Я поглядел на часы. Половина десятого. Я долго спал.

Я подошел к окну. Шторы были раздвинуты, но за моим окном была лишь пустынная улица с глухими белеными стенами.

Мой дом был пуст, ни звука, ни движения. Обо мне забыли.

В умывальнике осталось немного чистой воды. Я умылся. На ладони были три красные точки — следы ее ногтей.

Я оттягивал выход из дома. Я не знал, что лучше — свершение дворца либо его отсутствие.

Наконец дальше стало невозможно тянуть время.

Я вышел на улицу.

Улица была пуста. Я сделал шаг на мостовую и тут же отступил назад — мимо быстро проехал экипаж, запряженный пони. Створки окошек были наглухо закрыты.

Я пошел по улице туда, где вчера заметил поворот к площади. Мои шаги гулко отдавались в пустоте улицы.

Стена замка перекрывала щель улицы и вторгалась в утреннее небо. Я побежал по улице к площади. С каждым шагом замок вырастал, он был белым, мраморным, легким и изощренно бессмысленным, но если на проекте он казался кондитерским чудом, то сейчас он был громаден и невесом — он был сродни облакам и сверкающим снежным вершинам. Разноцветные стекла перехватывали косые утренние лучи солнца и под причудливыми углами кидали их на площадь.

По мере того как я приближался к замку, занимавшему, как я понял, всю площадь, количество людей вокруг меня все увеличивалось — из домов выбегали зеваки, подтягивались экипажи и путники. У рва, окружающего замок, широким кольцом ожидали чего-то тысячи человек. Вопреки ожиданию толпа была молчалива — от нее лишь исходил легкий шорох голосов.

Меня узнавали и расступались, чтобы пропустить.