Весь Клайв Баркер в одном томе

Впрочем, слово «затмение» было далеко не единственной ловушкой. Хотя Тэмми опять жила в своем доме на Элверта-роуд и старательно пыталась вновь втянуться в размеренный ритм жизни, некогда такой привычный, она знала: ей не скоро удастся прийти в себя. Слишком многое ей довелось увидеть, и слишком многое из увиденного назойливо проникало в обыденный мир, в котором она жила теперь. Правда, она первым делом убрала прочь фотографии Тодда и все, хоть как-то о нем напоминавшее, — а подобных сувениров в доме имелось немало. Но пословица «с глаз долой — из сердца вон» на этот раз не оправдала себя. Тэмми чувствовала: воспоминания о пережитом не отпустят ее так просто, еще долго они будут лежать на ее душе тяжелым грузом.

К тому же она осталась в полном одиночестве. Где-то через три недели после ее возвращения в Сакраменто Арни сообщил, что намерен расстаться с ней и соединить свою жизнь с некоей Мэрии Джиннис, крашеной блондинкой, которая работала диспетчером в аэропорту. Отчасти Тэмми была даже рада этому. Она немного знала Мэрии, и та ей всегда нравилась; несомненно, эта женщина намного лучше подходила Арни, чем сама Тэмми. Ей, пожалуй, нравилось жить одной, знать, что утром не придется вымучивать слова, если нет желания разговаривать — а подобное теперь случалось с Тэмми нередко. Иногда несколько дней подряд она ощущала такую апатию, что вовсе не желала по утрам открывать глаза, а иногда становилась болезненно восприимчивой, и какое-нибудь дурацкое телешоу вызывало у нее бурные рыдания. Одинокая жизнь позволяла Тэмми легче мириться с безумием, которое притаилось где-то в глубине ее сознания. Никто не мешал ей запереть дверь, отключить телефон, задернуть шторы и предаться тихому помешательству.

Вскоре после ухода Арни Тэмми сильно простудилась и накупила кучу лекарств — от насморка, кашля и температуры. Обычно все эти чудодейственные средства вызывали у нее вялость и сонливость, так что она старалась принимать их как можно реже. Но в нынешнем состоянии побочный эффект лекарств мало ее беспокоил. Тэмми до отказа напичкала себя разноцветными сиропами и таблетками и улеглась в постель посреди дня. Однако выяснилось, что поступила она опрометчиво. Где-то в час ночи она проснулась вся в поту. Ей снилось, будто рядом лежит мальчик-козел и сосет ее грудь. Она даже ощущала запах грудного молока, струйкой стекающего из уголка, его рта, и слышала, как Квафтзефони в блаженстве скребет длинным когтем по шелковому одеялу.

Не лишившись во сне способности рассуждать разумно, Тэмми сказала отпрыску дьявола, что плохо себя чувствует и что ему лучше прекратить сосать. Однако он не выпустил сосок, и она лишь с большим усилием оторвала мальчишку от груди. Тогда он вцепился ей в руку, прижав острым ногтем большого пальца пульсирующую вену у нее на запястье. Потом он опустил ее ладонь на свой поросший жесткой шерстью живот, в самый низ, туда, где из складок младенческого жира выступал напряженный член. Скользнув по нему рукой, Тэмми ощутила под пальцами множество крошечных округлых выпуклостей.

— Это черные жемчужины, — сообщил мальчик-козел прежде, чем она успела задать вопрос. — Они сделают твое наслаждение более полным.

Тэмми еще не успела сообразить, к чему клонит сын дьявола, а уродец уже взгромоздился на нее, зажав одну ее грудь в кулаке так, словно собирался подоить. Женщина испуганно закричала, но он остался глух к ее мольбам. В комнате стояла адская жара, и молоко, проливаясь на простыни, моментально скисало. От него исходил одуряющий запах блевотины, и запах этот обволакивал Тэмми, мешая дышать.

Она умоляла мальчика-козла оставить ее в покое, но тот лишь крепче стискивал ее запястье. Тэмми боялась, что, посмей она ослушаться, Квафтзефони сломает ей кость. И она покорно взяла в руку его унизанный жемчугами жезл и принялась ласкать его.

— Хочешь, чтобы все прошло побыстрее? — спросило сатанинское отродье.

— Да, — всхлипнула Тэмми, все еще надеясь, что он ее отпустит. Как: бы то ни было, мужчинам в таких случаях бывает трудно угодить. Арни всякий раз гордо отвергал все ее попытки помочь ему руками. «Ты все только портишь, — заявлял он. — Уж лучше я сам». Впрочем, ее нынешний партнер — совсем другое дело.

— Тогда лежи тихо! — скомандовал мальчик-козел, откидываясь назад, но не выпуская из своих цепких пальцев ее истекающую молоком грудь.

Забавы с членом уступили место иной, более грубой игре. Теперь он почти взгромоздился женщине на голову, расставив свои толстые волосатые ноги так, чтобы его задний проход находился в нескольких дюймах от ее носа. Жесткая шерсть щекотала ей лицо. На ягодицах поросль была особенно густой, и он явно не пытался содержать ее в чистоте. Тэмми замутило от невыносимой вони.

— Открой рот, — распорядилось маленькое чудовище. — Высунь язык.