Весь Мегрэ. Том 1

На лестнице было темно, через несколько ступенек перила оборвались. Комиссар зажег спичку и увидел перед собой дверь без замка и дверной ручки. В замочную скважину была продета веревка. Засунув руку в карман, где лежал револьвер, он толкнул дверь и остановился на пороге. В углу, прислонившись к стене, стоял Ван Дамм, смотревший на него испуганным и удивленным взглядом.

— Не находите ли вы, что нам пора поговорить начистоту? — произнес резким голосом комиссар.

Ван Дамм молчал.

Помещение было старинной архитектуры. Возможно, что когда-то предназначалось под монастырскую келью, казарму или гостиную. Пол в комнате был наполовину дощатым, наполовину выложен неровными каменными плитами, такими плитами обычно в старину укладывали полы в монастырях и часовнях. Стены были оштукатурены, треугольники из красно-бурого кирпича служили отделкой для оконных проемов. В окна были видны неровные кровли соседних крыш с коньками и водосточными трубами.

На полу в беспорядке валялись заготовки стульев, крышки для столов, дверь с выбитой из рамы филенкой, котелок с клеем, поломанный рубанок и пила с выломанными зубьями. В противоположном углу, под висящим в потолке фонарем, стоял матрац с продавленными пружинами. Он был небрежно застлан куском старинной индийской ткани. Такую иногда удается купить у торговцев случайными вещами. Стены были увешаны цветными картинками, копиями фресок и карандашными рисунками с изображением искаженных лиц и гримасничающих фигур. Внизу под ними висел плакат: «Да здравствует Сатана, творец Вселенной!» На полу валялась Библия с оторванным корешком, измятые наброски, эскизы, пожелтевшие листки бумаги, покрытые толстым слоем пыли. Над входной дверью выделялась надпись: «Добро пожаловать в логовище проклятых, осужденных на вечные муки!»

Жозеф Ван Дамм стоял неподвижно, держа руку в кармане пальто.

— Сколько?

— Что вы сказали? — спросил Мегрэ, подходя к груде измятых эскизов. Нагнувшись, он поднял один из них, на нем была изображена обнаженная девушка, красиво сложенная, с вульгарными чертами лица и растрепанными волосами.

— Я предлагаю вам пятьдесят тысяч франков... Сто?..

Мегрэ посмотрел на него с любопытством. Вам Дамм с плохо скрываемой дрожью в голосе продолжал выкрикивать:

— Полтораста тысяч… Двести…

Мегрэ молча продолжал разбирать валяющиеся на полу бумаги, раскладывая их по кучкам и откладывая в сторону листки с изображением обнаженной девушки. На одном этюде художник изобразил ее задрапированной в кусок той самой ткани, которая сейчас покрывала диван, на другом она была лишь в черных чулках. На заднем плане был нарисован череп. Мегрэ вспомнил, что видел уже этот череп на портрете Жефа Ломбара. Чуть заметная нить робко протянулась между событиями прошлого и сегодняшним днем. Продолжая лихорадочно рыться в груде эскизов, комиссар наткнулся на портрет молодого человека с длинными волосами, как две капли воды похожего на Жана Лекока Д'Арневиля, самоубийцу из гостиницы в Бремене, так и не успевшего съесть свои жалкие булочки с сосисками.

— Двести тысяч франков!.. — и он деловито прибавил тоном человека, который даже в такой момент не забывает о разнице биржевого курса. — Французских франков, французских! Слышите, комиссар?

В его молящем голосе появились раздраженные нотки.

— Еще есть время… мы находимся в Бельгии, вам не придется улаживать никаких формальностей… официальное дело еще не заведено. Никто ничего не узнает… Наконец я прошу у вас отсрочки только на один месяц.

— Значит, это произошло в декабре?

— Что вы хотите этим сказать…

— Сейчас ноябрь, в феврале исполнится десять лет, как Клейн повесился, и вы просите месяц отсрочки.

— Не понимаю…

— Неужели!

Можно было сойти с ума при виде того, как Мегрэ спокойно перебирает старые бумаги.

— Вы прекрасно все понимаете, Ван Дамм. Если считать, что Клейн был убит, то срок давности по этому делу истечет в феврале. Это не значит, что я высказываю такое предположение, просто на этом примере видно, что то, что вы всячески пытаетесь скрыть, случилось в декабре.

— Вам все равно ничего не удастся раскрыть, комиссар, — устало произнес Ван Дамм.

— Тогда чего вы боитесь? — спросил Мегрэ, отодвигая диван, под которым не оказалось ничего, кроме густого слоя пыли.

— Двести тысяч французских франков. Я могу сейчас же написать вам чек на эту сумму.

— Вы что, хотите, чтобы я вам дал пощечину?

Это было сказано таким грубым голосом, что Ван Дамм невольно поднял руки, пытаясь заслонить лицо. При этом у него из кармана показалась рукоятка револьвера. Поняв, что Мегрэ это заметил, он выхватил его и направил на комиссара с явным намерением разрядить всю обойму..

— Бросьте это, — грозно сказал комиссар. Пальцы Ван Дамма разжались, пистолет упал на пол. Мегрэ, повернувшись к нему спиной, продолжал рыться в груде разношерстных вещей.

— Скажите, Ван Дамм…

Почувствовав что-то необычное в его молчании, Мегрэ обернулся. Ван Дамм пальцами вытирал влажные от слез щеки.

— Вы плачете?

— Я?! — это было сказано очень насмешливо и воинственно.

— В каком роде войск вы служили?