Весь Мегрэ. Том 2

Привлекательная, умная женщина, она вдруг опустилась, стала пить, нелюдимо жила в своем углу, всем была недовольна и набиралась до того, что по целым дням не вставала с постели.

— Она никогда не решится уехать из Орсена! Ну что ж! Когда все интересующие его персонажи приобретут для него такую же человеческую осязаемость, как хозяйка гостиницы «Ангел», все прояснится.

Он был уже близок к тому, чтобы понять и Бернадетту Аморель.

— Старый Аморель — его давно уже нет в живых — был нисколько не похож на своих зятьев. У него больше общего с Кампуа. Не знаю даже, как вам это объяснить. Он был суров, но справедлив. Запросто беседовал у шлюза с грузчиками, не гнушался и стаканчик с ними выпить…

Итак, первое поколение поднималось по социальной лестнице. Большой, солидный дом, без излишней роскоши.

И второе поколение: две дочки выходят замуж за братьев Малик. Модная вилла, роскошные машины.

— Скажите, Ремонда, вы хорошо знали Мониту?

— Конечно, знала. Я застала ее еще девочкой. Ведь я поступила в «Ангел» семь лет назад. Тогда ей было не больше десяти. Совсем как мальчишка была! Убегала от гувернантки, и ее повсюду искали. Случалось, что всех слуг посылали на розыски, и они бегали по берегу вдоль Сены. Чаще всего она откалывала номера вместе со своим двоюродным братцем Жоржем Анри.

Жоржа Анри Мегрэ еще не видел. Ремонда рассказывала о нем:

— Он не такой чистюля, как его брат, куда там! Вечно в замызганных шортах, босиком, растрепанный. Отца он всегда боялся…

— А что, Монита и Жорж Анри были влюблены друг в друга?

— Не знаю как Монита — девушки всегда лучше умеют скрывать свои чувства, — но он-то, конечно, был влюблен.

В кухне было прохладно и тихо. В окно проникал лишь косой луч солнца. Мегрэ, положив локти на навощенный некрашеный стол, курил трубку и медленными глотками пил кофе.

— Вы видели его после смерти Мониты?

— Видела на похоронах. Он был очень бледный, глаза красные. Посреди службы вдруг зарыдал. На кладбище, когда проходили перед открытой могилой, схватил охапку цветов и бросил на гроб.

— А потом?

— Мне кажется, его не выпускают из дома… Ремонда с любопытством смотрела на Мегрэ. Она слышала, что он знаменитый сыщик, что за время своей службы ему удавалось выловить сотни преступников, распутывать самые сложные дела. И этот человек сидел без пиджака здесь, в кухне, курил трубку и запросто разговаривал с ней, задавая обычные вопросы.

На что он мог рассчитывать? У нее даже шевельнулась жалость к нему. Видно, начал сдавать, раз его отправили на пенсию.

— Теперь я должна вымыть посуду и подмести пол.

Но Мегрэ все не уходил, и лицо его казалось бездумным и безмятежным.

— Итак, — вдруг пробормотал он вполголоса, — Монита мертва, а Жорж Анри исчез. Она с живостью подняла голову.

— Вы уверены, что он исчез?

Мегрэ встал и вдруг изменился: лицо его сразу посуровело, как будто он на что-то решился.

— Послушайте, Ремонда, найдется у вас карандаш и листок бумаги?

Она вырвала листок из засаленной тетрадки, в которую записывала расходы. Она не понимала, к чему он клонит.

— Значит, так… Вчера… Нам уже подали сыр… Было около девяти вечера… Жорж Анри выпрыгнул из окна своей комнаты и бросился наутек.

— В какую сторону он побежал?

— Направо. Спустись он к Сене, я увидел бы, как он пересек парк. Если бы взял левее, я тоже увидел бы: окна столовой выходят на обе стороны… Постойте. Отец пустился за ним. Эрнест Малик отсутствовал двенадцать минут. Правда, за эти двенадцать минут он успел сменить брюки и причесаться. Для этого ему, по-видимому, пришлось подняться к себе в комнату. Положим на это три-четыре минуты… Перед тем как ответить, хорошенько подумайте! Вы же знаете здешние места. В какую сторону мог направиться Жорж Анри, если бы хотел сбежать из Орсена?

— Направо стоит дом его бабушки и дяди… — начала Ремонда, глядя на примитивный план, который набрасывал комиссар, продолжая рассуждать. — Между двумя парками нет ограды, там живая изгородь, через которую в двух-трех местах можно пробраться.

— А потом?

— Из соседнего парка он мог попасть на дорогу, ведущую вдоль Сены. По этой же дороге можно пройти и к вокзалу.

— А нельзя ли свернуть на другую дорогу, не доходя до вокзала?

— Нет, разве что пересечь Сену на лодке.

— А нельзя ли выбраться на дорогу из парка Маликов?

— Только если взять лестницу. Оба парка в самой глубине пересекает железнодорожная линия. Но ограда у Аморелей слишком высока, через нее не перелезть.

— Вот что мне хотелось бы еще знать: когда я возвращался от Маликов в гостиницу, на реке была лодка, и я услышал, как забросили невод.

— Это Альфонс, сын смотрителя шлюза.

— Спасибо, Ремонда. Если я вам еще не надоел, мы можем вместе поужинать.

— Но ведь есть-то нечего.

— Все, что нужно, я куплю в лавочке возле шлюза.