Весь Мегрэ. Том 2

Что-то не ладилось, что-то шло не так, как он предполагал; время от времени он с Биллом обменивался быстрыми взглядами.

Комиссар рассказывал об их разъездах, и капитан О'Брайен становился все серьезнее; порой, держа вилку на весу, забывал даже о еде.

— В пассажирских списках они нашли фамилию молодой чилийки, сумели узнать и название гостиницы, где она остановилась в ожидании парохода. Гостиница находится на Шестьдесят шестой улице. Мы отправились туда. Билл расспрашивал портье, служащих регистратуры, лифтеров, но никаких следов Жана Мора не обнаружил. Тогда Билл дал шоферу адрес бара неподалеку от Бродвея. По дороге они с Мак-Джиллом разговаривали, но слишком быстро, чтобы я мог их понять. Название я запомнил: «Данки-бар». Почему вы улыбаетесь?

— Просто так, — неторопливо ответил капитан. — Значит, ваш первый день в Нью-Йорке прошел в разъездах. Вы даже познакомились с «Данки-баром», что вовсе не так уж плохо. Как он вам показался?

У Мегрэ снова возникло впечатление, что над ним смеются — дружески, но все-таки смеются!

— Типичный бар из американского фильма, — пробурчал он.

Длинный задымленный зал, бесконечная стойка с неизбежными табуретами и разноцветными бутылками, бармен-негр и бармен-китаец, механический проигрыватель и автоматы, выбрасывающие сигареты, жевательную резинку и жареный арахис.

Здесь все знали друг друга, а может, просто создавалось такое впечатление. Все называли друг друга Боб, Дик, Том, Тони; немногочисленные женщины вели себя так же свободно, как мужчины.

— Похоже, — сказал Мегрэ, — что это место встреч журналистов, актеров…

— Почти что так, — с улыбкой отозвался капитан.

— Наш детектив решил встретиться со знакомым репортером, который встречает пароходы и сегодня утром должен был быть на борту. Мы встретили его, но он был мертвецки пьян. Меня уверили, что у него привычка напиваться к трем-четырем дня.

— Не помните, как его фамилия?

— Смутно. Что-то вроде Парсон… Джим Парсон, если не ошибаюсь. Белобрысый, глаза красные, рот в пятнах никотина.

Капитан О'Брайен, заявлявший, что американская полиция не имеет права заниматься людьми, у которых на совести ничего нет, оказался, однако, довольно сведущим: каждое имя, которое произносил Мегрэ, каждое новое лицо, которое он описывал, были, видимо, прекрасно знакомы этому рыжему полицейскому. Поэтому комиссар не удержался и спросил:

— А вы уверены, что ваша полиция так уж отличается от нашей?

— Очень! И что же рассказал Джим?

— Я понял только обрывки разговора. Хоть он и был пьян, но, мне показалось, весьма заинтересовался. Надо заметить, что детектив затолкал его в угол и говорил с ним сурово, припер к стенке или, как говорят у нас на арго, взял за манишку. Тот что-то обещал, старался припомнить. Потом, шатаясь, зашел в телефонную будку, и я видел через стекло, что он вызывал четыре разных номера. А Мак-Джилл пока объяснил мне: «Понимаете, от журналистов, которые были на борту, у нас больше всего шансов узнать что-нибудь. Эти люди умеют наблюдать. И к тому же знают всех и вся». Но Джим Парсон вышел из кабины несолоно хлебавши и навалился на двойное виски. Предполагается, что сейчас он продолжает наводить справки. Если по-прежнему делает это в барах, то, должно быть, уже на ногах не стоит, — я отродясь не видывал человека, который поглощал бы спиртное в таком темпе.

— И не таких еще увидите. Итак, если я правильно понял, вам показалось, что сегодня днем Джозу Мак-Джиллу очень хотелось разыскать сына своего патрона…

— Тогда как утром он и слышать об этом не хотел. — Как бы там ни было, О'Брайен был серьезно озабочен.

— Что же вы собираетесь делать дальше?

— Признаться, был бы не прочь разыскать мальчишку.

— Кажется, вы не одиноки…

— У вас какая-то идея?

— Я припомнил, дорогой комиссар, одно словечко, которое вы сказали мне в Париже, во время одной из наших бесед в «Пивной дофины». Помните?

— Беседы помню, но слово, которое вы имеете в виду…

— Я задал вам почти такой же вопрос, какой вы только что задали мне, и вы, затянувшись, ответили: «У меня никогда не бывает идей». Так вот, дорогой Мегрэ, если позволите так называть вас, я такой же, как вы, по крайней мере в настоящую минуту, а это доказывает, что все полиции мира имеют нечто общее. Я не знаю ничего. Не имею никакого или почти никакого представления о делах Маленького Джона и его окружения. До сего дня понятия не имел о том, что у него есть сын. А кроме того, я служу в федеральной полиции, которая имеет право заниматься только некоторыми, четко определенными преступлениями. Иначе говоря, если бы я имел несчастье сунуть нос в эту историю, у меня были бы все основания опасаться, что меня призовут к порядку. Думаю, что вам нужен от меня не совет?

Раскуривая трубку, Мегрэ пробурчал:

— Нет.