Весь Мегрэ. Том 2

Мегрэ позвонил. Он не узнал мадам Катру, которая открыла дверь, но она узнала его сразу.

— Входите, господин Мегрэ.

— Ваш муж лежит?

— Нет, сидит в кресле. У него грипп. Обычно он подхватывает его в начале зимы, а на этот раз заболел в конце.

На стенах висели портреты двоих детей — мальчика и девочки — во всех возрастах. Они уже обзавелись семьями, и фотографии их малышей продолжали коллекцию.

— Мегрэ? — раздался радостный возглас Катру еще прежде, чем комиссар вошел к нему в комнату.

Это была не гостиная, а просто большая комната, где, видимо, проходит большая часть жизни семьи. Катру, закутанный в теплый домашний халат, сидел у окна; на коленях у него и рядом на стуле лежали газеты; тут же стоял круглый столик, а на нем — чашка с отваром из трав. Больной держал сигарету.

— Тебе разрешают курить?

— Перестань! Хватит мне и жены! Я время от времени затягиваюсь, просто чтобы почувствовать вкус табака. — Голос у него был хриплый, глаза лихорадочно блестели. — Снимай пальто. Здесь страшно жарко. Жена считает, что я должен потеть. Садись.

— Вы что-нибудь выпьете, господин Мегрэ? — предложила жена Катру.

Она выглядела почти старухой, и комиссара это очень удивило. Он и Катру были, можно сказать, ровесниками. Мегрэ казалось, что его жена выглядит намного моложе.

— Ну, конечно, Изабель. Не спрашивай, а принеси лучше кувшинчик кальвадоса[126].

Наступило неловкое молчание. Катру, похоже, понимал, что его коллега из Уголовной полиции пришел не для того, чтобы справиться о здоровье, и, видимо, ждал куда более щекотливых вопросов, чем те, которые собирался задать Мегрэ.

— Не бойся, старина. Я не собираюсь ставить тебя, в затруднительное положение.

Катру бросил взгляд на первую страницу газеты, как бы спрашивая: «Из-за этого, да?»

Мегрэ взял рюмку кальвадоса.

— А мне? — возмутился Катру.

— Тебе нельзя, — ответила жена.

— Доктор ничего об этом не говорил.

— Я и без него знаю.

— Ну, капельку, только чтобы почувствовать вкус.

Она налила ему на донышко и вышла — так же поступила бы и мадам Мегрэ.

— Есть у меня одна мысль, — признался Мегрэ. — Только что я и мои инспектора пытались вспомнить всех полицейских, которые раньше работали у вас и были уволены.

Катру все еще смотрел на газету, пытаясь увязать то, что сказал Мегрэ, с прочитанным.

— А за что уволены?

— Неважно за что. Ты понимаешь, что я имею в виду. У нас тоже такое случается, но реже: нас меньше, чем вас.

Катру лукаво улыбнулся.

— Ты так думаешь?

— А, может быть, еще и потому, что мы занимаемся более ограниченным кругом дел. Короче, у нас меньше соблазнов. Ну вот, мы ломали голову, но вспомнили всего несколько фамилий.

— Какие?

— Бодлен, Фальконе, Валенкур, Фише…

— И все?

— Да. Я решил справиться у тебя. Меня интересуют те, что пошли по скользкой дорожке.

— Вроде Лаба?

Странно, что Катру произнес именно эту фамилию. Уж не хотел ли он как бы невзначай подсказать Мегрэ?

— Я уже думал о нем. Он, вероятно, замешан в этом деле, но это не тот человек, которого я ищу.

— Ты имеешь в виду какую-то определенную фамилию?

— И фамилию и лицо. У меня есть его приметы. С самого начала они мне кого-то напоминали… А потом…

— Приметы? С ними дело пойдет куда быстрее, чем перечислять тебе всех. Тем более что я тоже не помню всех фамилий.

— Прежде всего его сразу принимают за полицейского.

— Это может относиться ко многим.

— Средних лет. Довольно полный. Немного худее меня.

Катру посмотрел на Мегрэ, как бы оценивая его сложение.

— Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что он работает либо на себя, либо на кого-то.

— Частное сыскное агентство?

— Возможно. Но бюро и вывески у него может и не быть, и объявление в газетах он может и не давать.

— Таких довольно много, в том числе и бывших начальников отделов, людей в высшей степени порядочных, которые, выйдя на пенсию, открыли частные агентства. Например, Луи Канонь. И Кадэ, который был моим шефом.

— Такие есть и у нас. Я говорю о людях другого сорта.

— Какие-нибудь особые приметы у тебя есть?

— Он курит сигары.

Мегрэ понял, что Катру вспомнил фамилию. Он помрачнел. Заметно было, что в нем борются противоречивые чувства.

— Тебе это что-то говорит?

— Да.

— Кто?

— Подлец.

— Этого-то подлеца я и ищу.

— Подлец он без полета, но опасный.

— Чем?

— Во-первых, потому, что все подлецы опасны. А во-вторых, говорят, что он делает грязную работу для некоторых политиков.

— Все совпадает.

— Полагаешь, он замешан в деле, которым ты занимаешься?

— Если приметы, которые я тебе дал, совпадают, если он курит сигары и путается с политикой, вероятней всего, что это тот самый человек. Не хочешь ли ты сказать… — Тут в памяти Мегрэ всплыло лицо — широкое, с припухлыми веками, с толстыми губами. — Погоди! Я, кажется, вспомнил. Это… — Но имя все время ускользало от него.

— Бенуа, — подсказал Катру. — Эжен Бенуа. Он открыл частное агентство на бульваре Сен-Мартен, второй этаж, как раз над часовой мастерской. На окне написана его фамилия. Думаю, что его лавочка чаще закрыта, чем открыта, так как весь штат агентства состоит из него одного.