Весь Мегрэ. Том 3

— У него была удивительная память на людей и на мельчайшие подробности. Он никогда не видел госпожу Пигу, но запомнил, что она служит продавщицей в бельевом магазине на улице Сент-Онорэ. «Моя жена больше не работает». — «Очень жаль». Бухгалтер смотрел на патрона, не зная, что и подумать. А Шабю невозмутимо продолжал: «Итак, господин Пигу, вы уволены! Да, сегодня вы работаете у меня последний день. А поскольку рекомендаций я вам давать не собираюсь, вы рискуете долго оставаться без работы».Он играл с ним, как кошка с мышкой, и мне было очень больно наблюдать за этой сценой. Пигу, сидя на кончике стула, не знал, что делать, куда девать руки, а в глазах была такая тоска, что, казалось, он вот-вот заплачет. «Видите ли, господин Пигу, если человек решил стать мошенником, ему следует это делать с размахом и некоторой лихостью». Бухгалтер, вертясь на краю стула, пытался что-то возразить, поднимал руку, открывал рот. «Нате, возьмите эту бумагу! У меня осталась копия. Здесь список сумм, которые вы украли у меня за последние три года». — «Вот уже пятнадцать лет, как я…» — «Совершенно верно! Вот уже пятнадцать лет, как вы здесь служите, и я не могу понять, почему вы стали заниматься темными делишками только три года назад». Слезы катились по бледному лицу Пигу. Он хотел подняться, но Шабю приказал: «Сидите! Терпеть не могу вести разговор, когда собеседник стоит. Итак, как видно из этого списка, за три года вы присвоили из моей кассы три тысячи восемьсот сорок пять франков. И все небольшими суммами. Сначала по пятьдесят франков. Потом по сто. Наконец, взяли сумму покрупнее: пятьсот франков». — «Это было на Рождество». — «Ну и что же?» — «Это должно было означать, что я получил награду». — «Ничего не понимаю». — «Моя жена давно не работает. У нее слабое здоровье». — «Вы хотите сказать, что воровали у меня ради жены?» — «Даю вам слово! Она без конца попрекала меня, уверяла, что я-человек без честолюбия, что хозяин меня эксплуатирует и должен платить гораздо больше». — «В самом деле?» — «Она настаивала, чтобы я просил прибавки». — «А вы на это не отваживались?» — «Это ни к чему бы не привело». — «Верно. Таких, как вы — мелких служащих без инициативы и специальных познаний — хоть пруд пруди». Пигу, уставясь на письменный стол, за которым сидел патрон, словно окаменел. «И вот однажды я сказал Лилиан, что попросил прибавки и мне увеличили жалованье на пятьдесят франков». — «Твой патрон не очень-то раскошелился, — отрезала она, — но, во всяком случае, для начала это неплохо».

Анна-Мари прервала свой рассказ:

— Сцена становилась все мерзостнее. Чем больше терялся Пигу, тем большее ликование выражали глаза Оскара. — «Год назад, — подхватил Шабю, — вы увеличили прибавку до ста франков, а перед Рождеством сообщили вашей супруге, что получили от меня пятьсот франков премиальных. Теперь, я полагаю, в ее глазах вы стали незаменимым служащим?» — «Простите меня…» — «Слишком поздно, господин Пигу. Для меня вы больше не существуете. Весьма возможно, что в один прекрасный день господин Лусек надумает меня обворовать. Я доверяю ему не больше, чем любому другому. Быть может, он уже даже начал. Но у него хватит ума сделать это так, чтобы никто не заметил. Такой не станет тащить у меня мелкими суммами, чтобы выставить себя перед женой шикарным мужчиной. Он меня обворует как следует, а я скорее всего сниму перед ним шляпу. Что касается вас, Пигу, вы — жалкое существо. Таким вы были раньше, таким и останетесь навсегда. Вы полное ничтожество и мразь. Прошу вас, подойдите поближе!» Видя, что Шабю поднялся, а Пигу сделал несколько шагов, я чуть не вскрикнула: «Нет!» Но патрон оказался проворнее, и тут же раздался треск пощечины. «Это за то, что вы считали меня дураком. Я мог бы передать вас в руки полиции, но меня это не интересует. Сейчас вы последний раз переступите порог этой комнаты, возьмете свои вещи и — чтоб духу вашего больше здесь не было! Вы подонок, Пигу, и, что еще хуже, набитый дурак!»

Девушка замолчала.

— И он ушел?

— А что ему еще оставалось? Он забыл в ящике свою авторучку, но так за ней и не зашел.

— И больше вы ничего о нем не слышали?

— Первые месяцы ничего.

— Его жена вам звонила?

— Не то в сентябре, не то в начале октября она сама явилась сюда.

— Ее принял Шабю?