Весь мир на блюдечке сметаны

— Ведуном, — строго поправила меня старая Игнасия. — Или ворожеем, если угодно. Главное, чаруном не называйся, тут же предложат уточнить, Светлым или Темным. А чем они друг от друга отличаются, я тебе не подскажу, сам разбирайся. Вообще, не мужское это дело, ведовать да ворожить, но раз Превеликий не дал твоей матери дочки, а послал в этот мир тебя, то зачем-то нужно, чтобы именно так было. Такое и раньше случалось, что в ведовских родах мальчики рождались, и ничего, мир не рухнул. Наследовали им опять же дочки, и все возвращалось на круги своя.

— Подскажи, баба Игнасия, — взмолился я. — С чего начать-то?

— С кота и избушки, — строго сказала ведунья. — А потом представишься Кругу… я сама тебя представлю, так вопросов меньше. Тебе расскажут, какой участок ты должен держать, не спрашивай, сейчас все равно объяснять не буду.

Гм, что-то еще держать придется. Ладно, бабушка справлялась, и я справлюсь. Стало быть, кот и избушка. Только вот — что раньше?

— Котом сначала обзаведись, — присоветовала бабкина подруга. — Что ж ты бестолковый такой, неужто сам порог жилища нового переступить надумал?

— А коту на дереве ютиться прикажешь, пока я избу справлять буду? — возразил я. Резонно возразил, как мне показалось.

— Настоящий ведьмовской кот на себя половину работы возьмет, — поделилась знанием бабка Игнасия, и это решило дело. Значит, первым делом надо раздобыть кота, причем непременно ведьмовского, раз обычная мявка за меня мою работу делать не будет. Только как его опознать, колдодейного такого? Либо они реже Змиев встречаются, либо живут далеко. Непростое дело предстоит…

— Своего зверя не пропустишь, — улыбнулась бабка Игнасия неожиданно зубастой улыбкой и ловко оседлала метлу. — Заболталась я тут с тобой мил-друг. Прощай, и помни, что я тебе присоветовала.

С этими словами бабка не по возрасту лихо взмыла в воздух, заложила над головой петлю и скрылась за деревьями.

— Один не ходи, — донеслось откуда-то сверху. — Пропадешь один. Попутчика доброго найди, и не поминай лихом!

И умчала прочь лихая бабка, словно и не было ее. А я остался.

В лесу коты не водятся, не медведи, чай. Значит, надо идти в город. А вот в какой? Их же на белом свете — не счесть. Жизни не хватит даже половины обойти, проживи я даже столько, сколько бабушка моя. Разве что погадать? У меня не очень получается, но ведь учиться все равно надо, так почему не сейчас?

Но только я собрался залезть в свою сумку, как неподалеку раздался изрядный треск. Будто сквозь лес медведь ломится, или же богатырь на коне, и лично я бы поставил на второе. Почему? Да не поют медведи на весь лес песни этаким басом, да так, что деревья гнутся.

А вот и он, дорогой гость. Сидит на коне, как влитой, палица шипастая петелькой запястье охватывает, весь в кольчуге, на поясе меч. В общем, настоящий богатырь, мало ли я их повидал на своем веку, все одинаковые.

— Здрав будь, добрый молодец. А где бабуля?

— Померла бабуля, — ответил я с горечью.

— Как так померла? Она ж мне нужна дозареза!

Ну, если богатырю нужна, помирать никак нельзя. Вдруг да осерчает? Богатырский гнев, как пожар лесной, полыхнул разок, и спокойно опять все, ни огня, ни леса.

— Может, я помочь могу? — спрашиваю. — Что за беда приключилась, дядька…

— Хреногор, — представился богатырь, слезая с коня. — Хреногор меня звать.

Бабушка моя ведьма, да он головой едва до седла достает! Это что же, новая порода — богатырь карликовый обыкновенный? Вот смех-то, право слово!

Но Хреногор сжал кулак, и смеяться мне расхотелось сразу, стоило только на пальцы посмотреть. Такими и пятаки медные гнуть можно, и деревья с корнем выдирать, и жизнь из врага выдавить. Хоть и карликовый, а богатырь настоящий, и лучше над таким не смеяться. Себе дороже.

— Так какая беда приключилась, дядька Хреногор? — спросил я гораздо вежливее, чем сначала собирался.

— А вот и покажи, какой ты ведун, — недружелюбно ответил богатырь, разжимая и снова сжимая немалые кулаки (каждый с три моих, не меньше). — Сам и скажи, что стряслось у меня, тогда и поверю, что горю моему помочь можешь.

Тоже мне, загадка! Богатыри по свету в трех случаях странствуют — во-первых, рубежи отчизны оберегая, врагов выслеживают да карают. Во-вторых, подвигов ищут, славу себе да князю добывая. И в-третьих…

— Девку сперли, — сказал я уверенно, чем немало карлу удивил.

— Верно, молвил богатырь, разжав, наконец, кулаки. — Твоя правда, ведун. Невесту мою Змий скрал прямо из терема отчего. И надеюсь я, что сумеешь ты колдодейством своим прояснить, где он ее спрятал. А там я уже сам разберусь.

И снова кулак сжал, да с таким хрустом, будто бедному Змию хребет преломил.

— Приметы Змия? — поинтересовался я. — Голова одна или три?

— Одна

— Шкура какого цвета?

— Зеленого.

— На брюхе белая, серая или зеленая?

— Зеленая.

Зеленый, стало быть, Змий. Скверно. Зеленых здесь прилично, а блюдечка с яблочком у меня нет. Ладно, есть и другие методы.

— От Змия что осталось? — спросил без особой надежды, по традиции скорее, но богатырь неожиданно кивнул и потянул из-за пояса тряпицу.