Весь мир на дембель

Забыл сказать. С Викой к тому моменту мы успели расстаться. Буднично и печально. Все к тому шло. Последней каплей стало известие, что в единственном ресторане Воскресенска поют блатные песни моего сочинения. Издержки провинциального бытия - скрывать подобное долгое время невозможно никак.

Мне же, занятого рекламной раскруткой криминального образа «Шахматиста» некогда было сглаживать острые углы и проводить операцию «прикрытия» для единственного зрителя.

К тому ,же отчетливо стало понятно, что в случае успеха финансовой пирамиды, мне придётся уходить на дно, воры такого не простят и будут искать меня долго и упорно. Поэтому никаких близких людей рядом быть не должно. Викусю, все равно, надо выводить из под удара, и чем раньше разрыв отношений, тем лучше.

Так что подарить брюлики своей бывшей пассии не получится, да она и не возьмёт. Слишком хорошо ее знаю.

- Мне жалко тебя. Ты не своей жизнью живёшь, - сказала и ушла. Без слез и скандалов.

Только взгляд до сих пор забыть не могу. Словно вся пустота Вселенной в нем отразилась.

Чужой странник я в этом времени, и след после меня остаётся - как выжженная пустыня и пепелище в душах людей, тех, кто мне поверил и стал близким. Сколько уже их таких позади?

Можно было подарить украшения маме, но это вызовет слишком много вопросов, к тому же топазы блондинкам не идут - это я точно знаю по прошлой жизни.

Остаётся лишь один вариант избавиться от этой нежданной обузы. Подарить той, которую обидел больше всех. К тому же она брюнетка и яхонты ей точно к лицу будут. Совесть внутри молча поддержала это решение.

Интерлюдия

Ноябрь 1989 года г. Нижневолжск, Технический институт рыбной промышленности и хозяйства

На улице пасмурно и дождливо. В вестибюле первого этажа около главного входа можно заметить молодого человека лет семнадцати и стоящую рядом красивую девицу чуть постарше. Они молча стоят рядом возле огромного окна и смотрят на моросящий дождь за стеклом.

- Я выхожу замуж, - говорит она.

- Хороший хоть человек?

- Очень. Добрый, умный. Надежный. Осуждаешь?

- Нет. Ты не могла ждать вечно.

- Не надо было тебе приходить.

Снова тишина. Лишь дождь стучит по козырьку над входом. Хмурый вахтёр за столом шуршит газетой, неодобрительно поглядывая на странную парочку у окна. «Ходят тут всякие. Потом вытирай полы за ними»

- Ты становишься похожим на брата.

- Угу. Мать говорит - вылитая копия. Только глупее немного. Она так считает. Ей виднее.

- Плачет?

- Перестала. Уже месяца полтора, как успокоилась.

- Зря ты пришёл. Душу растравишь. Не терзай меня, пожалей хоть немного.

- Дык... я это. Не специально. Посылку передать надо. От Сашки. Вот.

- От кого? - в ужасе отшатнулась она.

- Генерал приезжал. Привёз вещи, что после брата остались. Велел тебе пакет вручить.

Девушка побледнела, схватилась за стену, чтобы не упасть. В глаза ее блеснуло отчаяние, смешанное с болью.

- Что там внутри?

- Курсовая работа вроде бы. Честно - ни слова не понял. Про четырёхканальный ленточный бурбулятор какой-то.

- Турбулизатор?

- Во-во - оно самое! Чёрта с два выговоришь.

- Этого не может быть.

Юноша смущённо замялся, затем протянул второй пакет, уже поменьше.

Внутри него оказалась красивая бархатная коробочка с золотыми серьгами и кулоном.

- Мама сказала, что это точно для тебя. Не отказывайся, не обижай ее, пожалуйста.

- Почему она так решила?

- Дык. Там гравировка на обратной стороне.

- «Привет Свете с того света!» Это ... это ... чья-то глупая безумная шутка?

Молодой человек неожиданно усмехнулся.

- Если это шутка, то ее мог придумать только один человек в целом мире. Прости, Свет, что сразу не сказал. Генерал из Москвы не только посылку привёз. Награды родителям передал.

- Миша, ты меня пугаешь...

- Как бы тебе сказать, чтобы понятно было. Родители ничего не говорят, но я же не совсем дурак. Медали передаются по протоколу. Один экземпляр остаётся родственникам. Так вот, в бланке после слова награждается слово посмертно вычеркнуто! Э...э...э, тебе что плохо? Ты вся побледнела.

- Сволочь, гад! Никогда не прощу! Своими руками придушу. Только вернись, пожалуйста, живой!

Конец интерлюдии

Эпилог

Эпилог

- Да, это не Рио де-Жанейро, - равнодушно окинул взглядом удаляющийся берег, я постарался выбросить из головы воспоминания о последних двух сутках. - Это точно не Рио - это проклятый Монтего-Бей. Будь счастлив тот человек, кто придумал маршрут через этот благословенный город. Чтоб ему очередное звание на два года задержали.

В жутком клоповнике, по ошибке именуемом гостиницей, где мы коротали время в ожидании парохода, не было кондиционера - лишь древний скрипучий вентилятор на потолке, не способный стряхнуть ленивых мух, катающихся на нем, как на карусели. Тёплый, почти горячий душ не давал облегчения, температура воздуха и воды даже ночью не опускалась ниже двадцати пяти - двадцати семи градусов. Настоящая январская погода. А дома сейчас минус десять - сама мысль о снеге словно бальзам на душу, с охлаждающим эффектом.