Весь мир на дембель

С паршивой овцы — хоть шерсти клок, как говорят в таких случаях опытные животноводы.

Зато вернули все мои вещи, деньги и документы, даже утерянное удостоверение инструктора горкома ВЛКСМ восстановили. Но самое главное — нашёлся парадный двубортный костюм, без которого в этом времени нельзя представить успешного карьериста. Очень вовремя, к слову, поскольку 26 октября национальный праздник Австрии в посольстве, куда я приглашён в составе советской делегации на торжественный приём. Ну как приглашён? Должен сопровождать товарища Примакова в качестве переводчика — другой легенды для меня не нашлось. Якобы слишком юный для таких мероприятий.

— Ещё бы водопроводчиком нарядили бы. В таком статусе как переговоры с директором «Кнауф» вести? — возмутился я.

— Твои проблемы — тебе и решать, — невозмутимо ответствовал кагебешный Понтий Пилат-Леонтьев, умывая руки. — Уверен, ты выкрутишься.

— Хорошо. Буду внучатым племянником Егора Кузьмича. Не возражаете?

— Растешь! В прошлый раз ты пребывал племянником директора Всесоюзного НИИ общей и судебной психиатрии имени В. П. Сербского. Но там хотя бы фамилия директора Морозов совпадала.

— Чем грандиознее ложь, тем легче в неё верят. Так кажется говорил один немецкий маркетолог, некто Йозеф Гэ.

В качестве поощрения за успешно проведённые переговоры с китайским лидером меня наградили поездкой в Москву и даже в виде исключения разрешили проведать семью полковника Тарасенко, сообщить о своём чудесном воскрешении. Генерал посчитал, что это вполне безопасно, даже если кто и знал об этом адресе в связи со мной, то больше месяца прошло после побега и караулить столько времени точно не станут — нет у заговорщиков столько людей в наличии.

Дома оказалась только Любовь Леонидовна — жена командира. Сам полковник, как и ожидалось, надолго застрял на афганской границе. Маргарита оказалась на занятиях. Студентка первого курса медицинского института — не харам бурум, однако.

Узрев меня в дверях, Любовь Леонидовна потеряла дар речи и чуть не лишилась все чувств. Пришлось поддержать за локоть и дать ущипнуть себя, чтобы доказать материальность призрака бывшего пограничника.

Поняв, что гость живой и настоящий, тетя Люба расплакалась, обняла и расцеловала, обильно окропив слезами, аки майский летний дождь — обильно, но не продолжительно.

— Ритка тебя убьёт! — ласково, но кровожадно пообещала добрая тетенька. — Знаешь, сколько дней она плакала? Бессовестный ты негодяй. Разве можно так с людьми поступать?

Ради конспирации была скормлена заранее заготовленная версия о том, как я выпал с торгового судна, ударился головой, был выловлен иностранными рыбаками и два месяца провёл в норвежской больнице без памяти.

— Ох и врун, ты, Александр. Кому-ты лапшу на уши вешаешь? Супруге полковника госбезопасности? Паша все рассказал. И про вертолёт сбитый, и что возможно ты в плен попал. Все агентуру в Афганистане на ноги поднял, чтобы хоть что-то узнать. Все без толку. Как сквозь землю провалился.

— Напутали, наверное, теть Люба. Морозовых у нас в стране почти столько, сколько Ивановых и Петровых. Так что не удивительно. С корабля упал, очнулся — гипс. Медсестра норвежская ни бельмеса ни понимает. Пока переводчика нашли, пока консулу сообщили.

— Да-да. Так все и было. А медаль «За отвагу» тебе за красивые глаза дали. За то что плаваешь хорошо? Не хочешь — не говори, но врать не надо.

— Любовь Леонидовна, вы же сами все понимаете. Жена полковника, все же, без пяти минут генерала. Поэтому упал в море, очнулся — гипс. Мне даже родителям не дали позвонить. Хорошо, хоть сами сообщили, что живой.

— Скажешь тоже, генерала, — засмущалась хозяйка. После чего растрогалась, снова чуть не расплакалась, но простила и больше не приставала с расспросами.

Закончив с допросом, сели пить чай с тортиком, а через час появилась и Маргоша.

Встреча с «сестренкой» далась мне тяжело. Не думал, что привязался к этим людям настолько крепко. Вообще, судьба классического попаданца — это узаконенное одиночество. Отмечал уже, что даже родственники и близкие друзья воспринимаются совсем по-другому, ведь те, которые остались в моей памяти — они иные, их невозможно представить без прожитых позже двух десятков лет. Очень странно себя ощущаешь, когда понимаешь, что фактически ты старше своих родителей, и твой жизненный опыт намного больше. Безусловно, они родные и любимые, но отношения становятся сложными и запутанными, причём они это тоже чувствуют.

Тем неожиданнее появление новых друзей и близких в этом времени. По отношению к Маргарите и вовсе себя чувствую как распоследний свин, хотя умом понимаю, что это не моя вина. Обещал заботиться и опекать, а сам пропал, да ещё и чуть на тот свет не отправился, изрядно потрепав нервы друзьям и знакомым.

Убивать меня, конечно, никто не стал, ни словечка упрёка не было сказано, а все равно стыдно невыносимо. В этот момент почему-то вспомнился Славик Борисов из Реутова. Блииин!!!! Ему-то никто не сообщил о моем возвращении в списки живых. Надо попросить Леонтьева исправить это упущение.