Весь мир окрашен в желтый

Мы вернулись в процедурный кабинет, где я разобрал шприц и опустил его в емкость с дезинфицирующим раствором. То же самое проделал и с перчатками.

– Как сегодня поработала?– поинтересовался я.

– Все нормально, вот только не люблю, когда в лабораторию посылают!

– Почему же?

– Первое – нужно переобуваться. Второе – кричат много. Нервные они там все.

– От результатов анализа лечение зависит,– пожал я плечами,– транспортировка должна по правилам проходить.

– Но все равно обидно, когда тебя ругают без веской причины.

– Не могу не согласиться. Наплюй на них! Нам не впервые. Тут от пациентов еще жалоб наслушаешься – как бы в депрессию не впасть!

– Это точно! Один меня чуть не укусил! Сумасшедший…

– Ужас!

Мы вышли в коридор. Наша практика подходила к концу.

– Что у нас завтра?– поинтересовался я.

– В колледж нужно идти. Он опять уроки поставил! А послезавтра снова в больницу.

– И что ему мешает поставить практику два дня подряд, а не разрывать ее с учебой?

– Дурак.

И мы вместе заулыбались.

Проходя по коридору, я заметил одно мальчика лет девяти, который сидел на стульчике напротив палаты, где – батюшки – старик справлял нужду в судно.

Я быстро закрыл дверь – о чем думал?!

– Ты чего здесь сидишь?– спросил я.

– Маму жду,– ответил он.

Я только сейчас рассмотрел этого ребенка. До ужаса красивый! Никогда не видел таких красивых детей! У него были нежные белые волосы, милое хрупкое нежное лицо, большие голубые глаза, красивые маленькие ручки… Одет он был в зеленую футболку, серую курточку и джинсы. Ботиночки были накрыты бахилами. И маленькие розовые губки… Ужасно красивый ребенок!

И взгляд… взгляд был каким-то пустым…

– А где она?– поинтересовалась Крис.

– На рентгене,– спокойно ответил мальчик и даже не посмотрел на нас.

– Так рентген на первом этаже! Это хирургическое отделение!– почему-то воскликнул я.– Что ты здесь делаешь?

– Посмотреть пришел.

Мы с Крис переглянулись.

– Знаешь,– сказал я ей,– ты иди переодевайся. Я тебя скоро догоню.

– Хорошо.

И Крис ушла какой-то грустной… к чему бы это?

Не важно! Тут ребенок какой-то… какой?..

– Послушай, нечего здесь делать. Пойдем вниз?

– Мне интересно,– грубо ответил он.

– Как тебя зовут?

– Николас.

И почему не Никита, например?

– Очень приятно, Николас. Меня можешь звать Ал. Я могу называть тебя Ник?

– Как хочешь.

– Знаешь, здесь нечего смотреть. Не для детей место.

И почему сестры им не занялись?

– И почему же? Мне нравиться. Я даже в операционной был. За хирургом стоял. Он бабушку резал.

Черта с два! Даже я еще не был в операционной!

– И трупы видел. У вас старик на втором этаже умер. Его в морг везли – такой бледный был.

И снова черт! Даже я еще трупов не видел!

Очень странно…

И вот он посмотрел на меня своими большими глазами и сказал то, чего я ожидал услышать меньше всего:

– Ничего странного нет. Мне просто нравиться. И это не повод считать меня ненормальным. Ты же сам в медицину пошел. Ты такой же, как я… вернее – нет. Хуже немного…

Да что он о себе возомнил?!

– Что с твоей мамой?

И сокрушительный ответ ребенка:

– Рак. Она умрет скоро.

– Она тебе так и сказала? Ты знаешь, что это?

– Нет, она мне не говорила.

– Но как ты узнал?

– Врачи так думают.

Проклятье! Они не могли такое сказать при ребенке!

Что-то здесь не так…

– Идем.

– Никуда я с тобой не пойду!

– Я сказал – пошли! Нужно найти твою маму!

– Нет!

– Ник!

Но он не отреагировал.

Проклятый ребенок!

Начинаю детей любить все меньше…

– Николас, мы должны идти. Тебя мама ждет.

– Не ждет. Она меня даже не знает.

– О чем это ты?

Но он не ответил.

– Ник…

Я сел рядом с ним.

– У нее редкая форма Альцгеймера. Передается генетически. У меня тоже такое будет к тридцати годам. Она меня не помнит. Совсем.

Как он все?..

У меня ничего не укладывалось в голове!

– Идем, раз хочешь меня к ней отвести.

И мы спокойно спустились на первый этаж. Там я встретил Крис, которая уже собралась уходить.

– Ал, ты…

– Можешь меня подождать? Мне нужно закончить одно дело…

– Конечно! Я на улице.

– Хорошо.

Мы с Ником шли мимо пациентов приемного покоя. Потом остановились у рентген кабинета. Как раз двери открылись и на инвалидном кресле вывезли женщину – ужасно худую и с растрепанными светлыми волосами. Она сияющими глазами смотрела на Ника.

– Какой красивый мальчик!

А потом медсестра ее куда-то увезла.

Ник печально смотрел вдаль. По его щеке потекла слеза. Он быстро вытер ее.

– Это моя мама,– сказал он.

И что делать? Как ему помочь? Кого звать?

Никого тут не позовешь.

Ничего не сделаешь…

Но ему нужно где-то жить, что-то есть… Кто-то должен его воспитывать!

– Не беспокойся так обо мне,– сказал он,– я справлюсь.

Да что же он за…

– Я мысли читаю…

И все взорвалось!

Мое сознание улетело.

Ничего не поддавалось анализу!

Врачи не говорили про рак вслух. Он лишь слышал их мысли. Ник дословно сказал, что врачи так думают. Он не говорил о том, что они так говорят.

Как же я сглупил!

– Научишь меня делать то, что умеешь?– он развернулся и посмотрел на меня.

Я еще сам толком ничего не умею!

– Понятно… тоже новичок. Ничего – будем учиться вместе.

Ну и ребенок!

– Ник, ты…

– Все в порядке. Можешь ничего не говорить. Я все сделаю сам.

Нет, не сам!

– Сам!