Весь мир театр

Вот какой рассудительный монолог произносил Эраст Петрович перед самим собой, но чем ближе подходил к отелю, тем сильней нервничал. В фойе даже мелькнула малодушная мысль: «А может, Элизы нет в номере?»

Но портье сказал, что госпожа Луантэн у себя и услужливо позвонил наверх, осведомившись:

— Как вас представить?

— Фандорин…

В горле стало сухо. Опять начинается ребячество?

— Просят пожаловать.

«В любом случае я обязан сообщить, что муж предоставляет ей полную свободу! — прикрикнул на себя Эраст Петрович. — Ну а касательно прочего… Это уж ее дело!»

В том же сердитом настроении он и начал разговор.

Сказал, что бояться больше нечего.

Что хан Альтаирский негодяй и мелкий пакостник, но не убийца. В любом случае отныне он исчезнет из ее жизни. Развода не даст, но предоставляет полную свободу.

Что вопрос с двумя петербургскими смертями прояснен. После скоропостижной кончины киевского антрепренера Болеслава Игнатьевича Фурштатского, как это всегда бывает в подобных случаях, производилось вскрытие. Из телеграммы, присланной судебно-медицинским ведомством, следует, что причиной смерти была остановка сердца, никаких следов яда не обнаружено. Хан Альтаирский просто воспользовался этим печальным происшествием, чтобы припугнуть мятежную супругу.

Не то с тенором Астраловым. В телефонном разговоре со следователем, который вел дело, выяснилось, что след от бритвы почти идентичен ране, оборвавшей жизнь господина Шустрова: скользящий удар при небольшом уклоне слева вправо. Такой может нанести себе либо человек, сидящий на стуле, либо некто, кто в этот момент стоял у жертвы за спиной. 11 февраля, в день гибели Астралова, Элиза уже состояла в труппе «Ноева ковчега», была знакома с Девяткиным, и тот — что неудивительно (счел возможным вставить Фандорин) — сразу проникся к ней страстной любовью. Каким именно образом убийце удалось подобраться с бритвой сначала к Астралову, а потом к Шустрову, пока не вполне понятно, однако это можно спросить у самого маньяка. После всего, что случилось, таиться ему незачем; к тому же люди данного сорта обожают хвастать своими «подвигами». Девяткин охотно всё расскажет.

Элиза выслушала отчет не перебивая. Руки, как прилежная гимназистка, сложила перед собой на столе. Глаза актрисы не отрывались от лица Эраста Петровича, но тот предпочитал смотреть в сторону. Боялся, что собьется.

— Довольно ли вам моих объяснений или желаете взглянуть на телеграмму? Можно запросить полную копию патологоанатомического заключения. Даже произвести эксгумацию и п-повторное исследование.

— Я вам верю, — сказала Элиза тихо. — Вам — верю. Но факт остается прежним: эти люди убиты из-за меня. Ужасно!

— Читайте Достоевского, сударыня. Красота — страшная и ужасная вещь. — Он нарочно заговорил суше — не желал впадать в сентиментальность. — Одних заставляет стремиться ввысь, других загоняет в самый ад. Мегаломания неумолимо вела Девяткина по пути саморазрушения. Однако, если б безумец нашел в вас взаимность, ему расхотелось бы властвовать над м-миром. Он был готов довольствоваться вашей любовью. Как и я…

Последняя фраза вырвалась непроизвольно. Фандорин наконец посмотрел Элизе в глаза — и то, к чему он намеревался подойти лишь после обстоятельной интродукции, проговорилось само. Отступать было поздно. А впрочем, без дипломатии и тактических прелюдий даже лучше.

Эраст Петрович вздохнул поглубже и повел речь не мальчика, но мужа (вернее, всего лишь кандидата в мужья, притом гражданские):

— Помните, я сказал, что влюблен в вас? Так вот, я ошибся. Я вас люблю, — мрачно, почти обвиняющим голосом начал он и сделал паузу, чтобы дать ей возможность отреагировать.

Она воскликнула:

— Я знаю, знаю!

Взяв брюзгливый тон, Фандорин уже не мог с него сойти:

— Превосходно, что вы это знаете. Но я надеялся услышать д-другое. Например: «Я вас тоже».

— Я вас тоже люблю, все это время! — тут же со слезами вскричала Элиза. — Люблю безумно, отчаянно!

Она простерла к нему руки, но Эраст Петрович не поддался искушению. Он должен был проговорить всё, что намеревался.

— Вы актриса, вы не можете без п-преувеличений. Говорю это без осуждения. Я принимаю вас такой, какая вы есть. И надеюсь на такое же отношение с вашей стороны. Прошу вас, выслушайте меня до конца, а уж потом решайте.

До сего момента Фандорин стоял. Теперь сел с другой стороны стола, словно бы проложив между ними границу, об условиях пересечения которой еще предстояло договориться.

— Я давно живу на свете. С вами я вел себя, как последний д-дурак… Не возражайте, просто слушайте, — попросил он, когда она отрицательно затрясла головой и всплеснула руками. — Я ведь с самого начала знал, на что могу рассчитывать, а на что — нет. Видите ли, у женщины всегда написано на лице, способна она к большой любви или не способна. Как она себя поведет, если жизнь заставит выбирать: между любимым и собой, между любимым и детьми, между любимым и идеей.

— Какой же выбор, по вашему мнению, сделаю я? — робко спросила Элиза.