Весь Рафаэль Сабатини в одном томе

— Ты, наверное, подумал, что я обращусь в беспорядочное бегство и этим непременно погублю нас обоих, — чуть насмешливо произнесла она. — Вовсе нет; я надеюсь, что мы сможем отступить, сохранив боевые порядки. У меня появился план, — тут она легонько постучала себя по голове, — но его детали мы обсудим позже, когда я завершу свой туалет. А сейчас не задавай мне лишних вопросов, друг мой. Доверься мне и положись на меня, как ты сам это только что сказал.

— Поступайте как вам будет угодно, мадам Судьба, — сухо ответил он, переборов раздражение, которое вдруг стала вызывать у него ее излишняя, как ему казалось, самоуверенность. — Я безоговорочно капитулирую.

Глава 11

Оставив мадемуазель де Монсорбье наедине со скудным содержимым своего гардероба, месье де Корбаль пошел готовиться к отъезду. Прежде всего он собрал все имеющиеся у него деньги, включая несколько золотых монет, извлеченных из тайника и спрятанных затем в его поясе, и связку ассигнатов[2048], которые он намеревался потратить по дороге, поскольку за границей они превращались в ничего не стоящие бумажки. Затем настала очередь немногих фамильных драгоценностей и, наконец, документов, подтверждающих его право на владение титулом и землей, — последние не имели особого значения сейчас, но могли пригодиться в будущем, когда Франция наконец очнется от республиканского кошмара.

Он натянул сапоги со шпорами, прихватил плащ и чемодан — она предупредила его, что с наступлением темноты они отправятся в путь верхом, — и спустился в вестибюль, где его уже поджидала облаченная в мужской дорожный костюм мадемуазель де Монсорбье. Он не мог не подивиться тому, как ловко и быстро она сумела ушить его одежду, но еще больше его поразило то, что сейчас она не сидела сложа руки, а решительно действовала, чем, по его мнению, следовало бы заниматься ему самому.

— А вот и ты, Фужеро. Очень кстати. Месье виконт уже собрался, — едва появившись на лестнице, услышал он ее резкий голос. — Ты все закончил?

— Да, мадемуазель, все, как вы велели, — ответил тот, и из его слов Корбаль сделал вывод, что она раскрыла слугам тайну своего происхождения.

— Где твоя семья?

— Они ждут возле крыльца вместе с Филоменой.

— А лошади?

— Уже оседланы, мадемуазель.

— Шляпа и кушак?

— На кресле, мадемуазель.

Месье де Корбаль остановился в центре вестибюля и вопросительно посмотрел на нее. Она показалась ему бледной и слегка взволнованной, но от этого ничуть не менее решительной и энергичной. Она шагнула к креслу, взяла с него принадлежавшие Шовиньеру трехцветный кушак и украшенную перьями шляпу с кокардой и протянула их виконту.

Тот в ужасе отпрянул от нее.

— Надевай, — не терпящим возражений тоном проговорила она. — Отныне ты — гражданин полномочный представитель Шовиньер.

— Но этого мало, чтобы… — начал было он.

— Все остальное у меня здесь, — она похлопала себя по груди. — Идем же, друг мой, нам нельзя терять ни минуты.

Нехотя уступив ей, он обвязал себя трехцветным кушаком, надел шляпу Шовиньера и направился к выходу, а Фужеро последовал за своим господином с чемоданом в руках.

Возле крыльца стояли Филомена, жена Фужеро и ее двое сыновей, державшие под уздцы оседланных лошадей. Прощанье слуг со своим сеньором вышло кратким и трогательным. Глаза у всех были на мокром месте, а Филомена плакала, не стесняясь своих слез. Боясь нечаянно выдать владевшие им чувства, виконт молча пожал всем руки и так же молча, не проронив ни слова, сел на лошадь.

— Присматривайте за землей, — сделала за него последнее распоряжение мадемуазель де Монсорбье. — Считайте ее своей до тех пор, пока месье виконт не вернется.

— Господи, поскорее бы! — сдавленно отозвался Фужеро и добавил фразу, показавшуюся виконту весьма странной: — Мы непременно отстроим ваш дом.

— Да хранит вас Господь, месье виконт! — воскликнула жена Фужеро, и все остальные нестройным хором повторили ее благословение.

Их слова еще звучали в ушах Корбаля, когда он вонзил шпоры в бок своей лошади и, сопровождаемый мадемуазель де Монсорбье, торопливо поскакал по тропинке, огибавшей Пуссино и уходившей в сторону Бургундии.

Их путь лежал вверх по склону холма, возвышавшемуся к востоку от города, и через полтора часа, достигнув его вершины, они в первый раз остановились, чтобы перевести дух и бросить прощальный взгляд на эти места. Темная спящая долина расстилалась у их ног, но в пяти милях к западу вздымался к небу красноватый колышущийся столб пламени, привлекший внимание месье де Корбаля. Секунду он напряженно вглядывался в этом направлении, вытянув шею и затаив дыхание.

— Да это горит Корбаль! — ахнул он, и в его голосе сквозила такая боль, словно пламя терзало его собственную плоть.

Мадемуазель сочувственно вздохнула.

— Да, мой дорогой, — негромко произнесла она. — Это Корбаль. Корбаль, ставший погребальным костром для Шовиньера.

Что-то в ее голосе заставило его вспомнить загадочную фразу, оброненную Фужеро: «Мы непременно отстроим ваш дом». Он резко повернулся в седле и пристально вгляделся в ее лицо, почти неразличимое во мраке.