Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести

Дверь отворилась. В магазин вошёл незнакомый коротышка в годах, одетый как банкир. Я сразу понял, что он из наших. Одёжный бизнес накладывает на человека отпечаток.

— Дела не очень? — спросил он.

— Не очень. Ни одного покупателя за весь день… вчера тоже.

— Неудивительно. Все бросились в дорогие магазины. Хотят напоследок одеться во всё лучшее.

— Это можно понять, — сказал я.

— Понять — да, но это несправедливо. — Коротышка неодобрительно смотрел сквозь маленькое пенсне. — Почему большие магазины должны вытеснять с рынка мелких торговцев? Я представляю Бонзелли, и я здесь, чтобы возместить ваши финансовые потери.

Он положил на прилавок толстый конверт, улыбнулся как мог и ушёл.

— Бонзелли, — рассеянно заметила жена. — Большой дорогой магазин…

В конверте лежало восемь тысяч долларов.

Впрочем, этим дело не кончилось. Каждые несколько минут в магазин заходили незнакомые люди и оставляли деньги. Через некоторое время я решил их раздавать. С двадцатью тысячами долларов в бумажном пакете я отправился в магазин Олли Бернштейна. Через квартал я с ним столкнулся. Он шёл мне навстречу с пачками банкнот в руках.

— У меня для тебя подарочек, экс-конкурент, — сказал он.

Он нёс около пятнадцати тысяч. Все, у кого были деньги, раздавали их — и получали назад от других людей.

— Кажется, придумал, — сказал я. — Может, осчастливим несчастных?

— Ты имеешь в виду магазины одежды в Бронксе?

— Нет, я имею в виду нищих и бомжей. Почему бы не поделиться с ними?

Он согласился без колебаний. Мы обсудили план. Идея спуститься в квартал дешёвых притонов и там раздавать деньги показалась нам не очень удачной. Улицы по-прежнему были забиты народом, и я не хотел надолго оставлять Джейн в магазине. В конце концов мы решили пожертвовать деньги ближайшей церкви. Кому, как не им, знать, куда их пристроить.

Церковь на пересечении Шестьдесят пятой улицы и Мэдисон была ближе всего, поэтому мы отправились туда и встали в конец очереди. Она растянулась на полквартала, но продвигалась быстро.

— Вот уж не думал, что это так сложно, — сказал Олли и покачал головой. Пот ручейками сбегал по его лицу. Жертвуя деньги, он прилагал больше усилий, нежели когда их зарабатывал.

— Что это за церковь? — спросил он.

— Не знаю. — Я похлопал по плечу мужчину впереди. — Уважаемый, что это за церковь?

Мужчина обернулся. Он весил не меньше Олли, но был старше и выглядел совсем измученным.

— Откуда мне знать, — пожал он плечами. — Я из Бруклина.

Наконец мы вошли в церковь, и священник взял у нас деньги. У него не было времени даже поблагодарить нас — позади гудела длинная очередь. Он просто бросил деньги на стол. Другой священник сгрёб банкноты и унёс, потом возвратился за новой порцией. Мы пошли за ним, просто из любопытства. Я не сомневался, что церковь распорядится деньгами как надо, однако человеку свойственно стремление знать, куда идут его пожертвования. Кроме того, Джейн наверняка меня об этом спросит.

К боковому входу в церковь выстроилась очередь красноносых людей в лохмотьях. Их лица светились от радости. Священник вручал каждому по несколько пачек банкнот, потом торопливо уходил за новой порцией.

— Проще было б впустить вторую очередь внутрь, — сказал Олли, когда мы шли обратно. — Парни с деньгами встречались бы с парнями без денег, и процесс бы ускорился. Но всегда есть посредник, которого не обойдёшь. — Он закашлялся. Физическая нагрузка добивала его. Человеку комплекции Олли не следовало бегать, раздавая деньги таким способом.

По пути в магазин мне вручили пять тысяч долларов. Человек просто улыбнулся, сунул мне пачку денег и поспешил прочь. Запоздало я узнал в нём одного из бомжей, стоявших в очереди у церкви.

На прилавке меня ждал целый ворох банкнот. Жена сидела в кресле и листала журнал.

— Вот, накопилось, — кивнула она на деньги.

Я бросил пять тысяч в общую кучу.

— Ты бы послушал радио, — сказала она. — За последний час конгресс принял около двадцати законов. Они дали нам все права, о которых мы не могли и мечтать, и ещё несколько, о существовании которых я даже не подозревала.

— Наступила эра простого человека, — констатировал я.

Следующий час я простоял в дверях, раздавая деньги. Это была очевидная глупость. Множество людей на улицах пытались всучить деньги друг другу. Это было что-то вроде игры: богатый отдавал деньги бедному, а бедный поворачивался и отдавал их другому богатому. К двум часам дня уже невозможно было сказать, кто богат, а кто беден.

Джейн держала меня в курсе того, что передавали по радио. Страны мира одна за другой принимали гуманные законы, как только собирали кворум. Эра простого человека действительно наступила — за два дня до конца света.

В три часа дня мы пошли обедать. И я, и Джейн понимали, что видим магазин в последний раз. В качестве прощального жеста мы рассыпали по стойке пятьдесят тысяч долларов и оставили дверь нараспашку. Это единственное, что мы могли сделать.