Весь Роберт Шекли в одном томе

— Джентльмены, — сказал Харон, — я надеюсь, эта беседа развлекла вас, потому что мы прибыли к месту назначения.

Оглядевшись, Агамемнон разглядел приближающуюся темную линию побережья. Берег был низким, точно таким же, который они покинули некоторое время назад.

Лодка с мягким стуком врезалась в песок.

— Вот мы и на месте, — сказал Харон и повернулся к Агамемнону: — Не забывай, ты должен мне денег за перевоз.

— Прощайте, командир, — сказал Пилиад. — Я надеюсь на справедливое судейство и жажду увидеть вас во дворце Ахилла, где, по слухам, он живет ныне с Еленой, прекраснейшей женщиной, которая когда-либо рождалась на свет. Говорят, они пируют с героями Троянской войны и читают стихи Гомера на чистом греческом. Я не был героем, я даже не говорю по-гречески; но Ахилл и Елена должны радушно отнестись к такому честному простому солдату, как я, и я рассчитываю на одобрение великих героев нашей Троянской операции.

— Надеюсь, так и будет, — сказал Агамемнон. — С радостью присоединился бы к вам, но я, к сожалению, все еще жив.

Солдаты также попрощались с Агамемноном, уверили его, что будут скучать по нему, и выразили сожаление, что им приходится расстаться. Затем четверо покойников направились к месту загробного судилища, которое виднелось на холме. А Агамемнон двинулся по стрелке на большом фанерном указателе: «К Елисейским полям и острову Поэзии — сюда». Это были районы, где он надеялся найти Тиресия.

Некоторое время Агамемнон шел пышными лугами. Навстречу ему то и дело попадались небольшие стада крупного рогатого скота. Спустившись с холма, он вышел в долину. В центре долины располагалось маленькое озеро, посреди озера по горло в воде стоял человек. По берегам росли фруктовые деревья, их ветви склонялись над водой, и спелые плоды свисали прямо над головой несчастного. Но когда он пытался сорвать банан или яблоко, — оба плода росли на одном и том же дереве, — фрукты ускользали из его рук. Несмотря на то, что лица человека почти не было видно, Агамемнон не колебался ни минуты:

— Привет, Тантал!

— Будь я проклят, если это не царственный Агамемнон! — воскликнул человек в озере, поднимая голову. — Неужели и ты наконец отдал концы?

— Нет, что ты, — сказал Агамемнон. — Я просто пришел побеседовать с Тиресием. Может быть, ты знаешь, где я могу найти его?

— Тиресий снимает номер люкс во дворце Гадеса. Тебе надо сейчас принять немного влево, а потом на развилке свернуть направо.

— Спасибо, Тантал. Скажи мне, это очень тягостно — наказание, которое боги наложили на тебя? Я что-нибудь могу для тебя сделать?

— Спасибо, что спросил, — сказал Тантал. — Нет, ты ничего не можешь сделать для меня. Кроме того, эта кара не столь ужасна, как может показаться на первый взгляд. Боги безжалостны, но безалаберны и не слишком следят за строгостью исполнения наказаний. Поэтому мы с Сизифом и Прометеем время от времени меняемся муками. Упражнения с камнем Сизифа хорошо отражаются на моей фигуре — честно говоря, без них я давно бы уже зарос жиром, поскольку мое основное наказание вызывает у меня чрезмерный аппетит, который я утоляю при первой возможности.

— Но когда ты меняешься с Прометеем, твою печень терзает стервятник — вряд ли это так же весело.

— Знаешь, орел часто промахивается мимо печени и клюет почки, что гораздо менее болезненно. Да и вообще, здесь, в аду, чувства притупляются. Даже царь Ахилл и царица Елена, благословенные непревзойденной красотой, имеют определенные затруднения с сексом. Сильная боль — это желанный шанс почувствовать хоть что-нибудь.

«Неужели и такой выигрыш в Лотерею может сделать кого-то счастливым?» — думал царь Микен, прощаясь с царем-мучеником.

Агамемнон двинулся в направлении, которое указал ему Тантал. Он пересек нагорье по едва заметной тропинке и увидел внизу сосновую рощу. По роще неторопливо разгуливало около дюжины оживленно беседующих мужчин и женщин.

Агамемнон подошел к ним и представился. Одна из женщин сказала:

— Мы знаем, кто ты. Мы ждали тебя с тех пор, как твои злоключения были упомянуты в нескольких книгах, которые сгорели вместе с великой Александрийской библиотекой. В честь твоего прибытия мы написали большую речь под названием «Плач Агамемнона». Мы полагаем, что отразили в ней всё, что могли бы услышать от тебя самого.

— Раз вы знали, что я приду, почему вы не подождали, чтобы услышать, что я скажу на самом деле?

— Потому что мы исповедуем философию действия. Разумнее написать твою речь самим, чем пассивно ждать, пока ее напишешь ты, даже если у тебя и получится, в чем мы сильно сомневаемся. Ты ведь не философ и вряд ли сумел бы облечь свои мысли в подобающие формы.

— Что ж, премного вам благодарен, — саркастически сказал Агамемнон.

— Мы не ожидали, что заслужим твое одобрение, — сказал другой философ. — Но мы, без сомнения, правильно отразили твою точку зрения.

— Это все крайне любопытно, — сказал Агамемнон. — Но не подскажете ли вы, как мне найти Тиресия?

Философы коротко посовещались. Затем один из них сказал:

— Мы не считаем Тиресия философом. Он просто шаман.

— Ну и что? — спросил Агамемнон.