Весь свет 1976

Вместе с ними в первых рядах шла Вероника.

Перевод со словацкого Т. МИРОНОВА

Шандор ГЕРГЕЙ (ВЕНГРИЯ) ГЕНЕРАЛ

Генерал раздраженно кричал в трубку: «Громче, черт побери, ничего не слышно!..»

За окнами нескончаемым потоком тянулись на запад танки и артиллерия Советской Армии, и окошко деревенского дома, и даже стол, на котором стоял телефон и были разбросаны карты, дрожали от грохота.

Бросив на рычаг телефонную трубку, генерал сердито протопал в прихожую, откуда непрестанно доносился сдержанный говор. При его появлении несколько офицеров штаба вышли за дверь. Дежурный по штабу старший сержант — в каске и с автоматом — вытянулся по стойке «смирно» и, волнуясь, доложил генералу, что сегодня, как и вчера, она опять прошмыгнула в ворота...

— В ворота? В ворота комендатуры? — переспросил командующий. — А часовые куда смотрели?

Начальник охраны громко продолжал рапорт:

— Так что часовые, разрешите доложить... отвернулись! На чисто выбритом лице генерала проступил румянец, седые брови сошлись к переносице... Офицеры у входа вытянулись, однако какая-то общая, совсем не грозная мысль читалась на их лицах, в глазах.

Адъютант генерала подскочил к двери.

— Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться... — четко начал он и кивнул в сторону улицы. — Вон воришка, собственной персоной.

В дальнем конце просторного, занесенного снегом двора виднелась большая поленница. Девочка лет шести-семи вертелась вокруг нее, увивалась вьюном, пока не стянула полено с высокого штабеля. Тотчас после этого девочка настороженно осмотрелась по сторонам и по грязному снегу припустилась обратно к воротам. Из-под обтрепанной юбки, которая была ей явно не по росту, на бегу замелькали голые ножонки. У ворот девочка снова остановилась, опасливо выглянула на улицу и бросилась наутек.

Привстав на цыпочки и вытянув шею, генерал проводил ее взглядом. Когда девочка скрылась, он обернулся к дежурному сержанту;

— Вчера она тоже брала дрова?

— Так точно, и вчера тоже. Ровно одно полено, — ответил тот.

Генерал задумчиво смотрел на начальника караула, занятый какими-то своими мыслями. Потом повернулся к адъютанту:

— Товарищ капитан, одевайтесь, — и быстрым движением он снял с гвоздя шинель, оделся и пристегнул кобуру.

Старший сержант распахнул перед ним дверь. Папаху генерал надел уже на ступеньках крыльца. Адъютант догнал его у ворот, где генерал расспрашивал двух часовых-автоматчиков:

— Второй раз пробирается сюда... эта лазутчица?

— Так точно, товарищ генерал-майор, сегодня второй, — подтвердили солдаты.

— И вы не сумели ее задержать?.. Ни когда входила, ни на выходе?

— Мы, извините, отвернулись, — сконфуженно признался один из часовых, высоченный, широкоплечий солдат. — Вот так же вот стою вчера в карауле и примечаю: девчушка притаилась за домом. Однако начальник караула приказывает: отвернуться и проследить что она станет делать. Ну, словом, она унесла полено. А сегодня уж мы, понятное дело, отвернулись до получения приказа.

Генерал сжал губы, чтобы невольно не похвалить солдат за явное нарушение дисциплины. А сам между тем не выпускал из поля зрения фигурки девочки, семенящей по эту сторону широкой улицы.

— Пошли, — махнул он адъютанту. И кивком похвалил за догадливость молодого лейтенанта-переводчика, который присоединился к ним.

Девчушка брела по талому снегу метрах в ста впереди. Генерал подал знак офицерам: двигаться осторожнее и не торопиться, чтобы не вспугнуть девочку. Адъютант, в свою очередь, тоже чуть поотстал от группы и махнул рукой, следующей шагах в тридцати от них группе солдат с автоматами, приказывая тем поотстать.

Девочка свернула на боковую улицу. Мужчины и женщины на перекрестке, которые глазели на проходившие мимо части, почтительно и не без опаски расступились перед генералом и его спутниками. Точно так же молча проводили они взглядами группу автоматчиков, когда те повернули к улице, выходившей на небольшую площадь, где стоял памятник и у подножия лежали увядшие цветы.

Проходя мимо, генерал мельком взглянул на памятник.

— Верно, какому-нибудь герою? — полуобернулся он к офицерам.

— Святому. Преподобному Флориану, — ответил переводчик. — Боевая задача того Флориана — оберегать село от пожара.

— Не дури, — одернул его генерал.

— Никак нет. Данные вполне достоверны; вчера вечером выяснил у местной учительницы: перед нами статуя Флориана, воздвигнута в одна тысяча девятисотом году.

— Не тысяча девятисотого года в селе не было пожаров?

— Были. По регистрационным книгам село горело шестьдесят восемь раз.

— Так как же тогда...

Но генералу было уже не до святого. Он старался не упустить, куда свернет девочка; потом, помолчав, спросил:

— А что собой представляет эта учительница? Старая, молодая?

— Старая... Ей уже тридцать два, и трое детей у нее...

— Ну, лейтенант... Все-таки теория относительности — великая вещь и правильная. И в нашем конкретном случае тоже. Для вас женщина тридцати лет стара, а я, грешным делом, иной раз вздыхаю: эх, стать бы мне снова молодым, годков пятидесяти, что ли...