Весь свет на Сильвию

Нет. Откопав эти бумаги, я подняла газеты пятилетней давности. Мне известно все от начала до конца. Так что на твоем месте я бы не дергалась.

Отчаяние овладело мной, ибо в этой истории все было ложью. Мой муж был виновен, конечно, но я ничего не знала, абсолютно ничего. Все остальное журналистские

домыслы…

— Ты хочешь денег? Сколько?

— Деньги ни при чем. Я делаю это ради удовольствия.

На что я только не шла, чтобы скрыть эту дурацкую историю. Сначала утаила свой брак от семьи. К счастью, газетчики не выведали моей девичьей фамилии, когда арестовали мужа. Меня подозревали в сокрытии краденого, и всё из-за нескольких несчастных украшений, что он мне подарил. Но я без особого труда отстояла свою правоту.

В кино я тогда не снималась. Я занялась этим ремеслом только после того, как муж оказался в тюрьме, под девичьей фамилией. И тогда же я возобновила отношения с родителями. Я считала это дело давно похороненным. И тут, как по закону подлости, Сильвия устраивает обыск, находит мое свидетельство о браке, узнает про меня всю подноготную. Дрянь!

Сильвии удавалось всё. У меня же — одни осечки. Я надеялась, что следующий фильм доставит мне больше радости. Но нет, эта шлюха вошла в состав исполнителей! Я отправилась к Паркеру.

— Паркер, мальчик мой, я хочу попросить вас об услуге.

— Дорогая моя, вы же знаете, я ни в чем не могу вам отказать.

— Вот.

Я не знала, с чего начать, но потом вдруг меня прорвало.

— Сильвия Сарман не должна сниматься в моей очередной картине. Во-первых, она плохая актриса, во-вторых, крадет у меня лучшие сцены. Я нахожу это по меньшей мере несправедливым, и мне кажется, вы могли бы замолвить за меня словечко Вилли Брауну. Вам он не может отказать, да и к тому же всем известно, что он дает работу этой девице лишь потому, что она его любовница.

Паркер сделал то, что делал всегда, когда хотел показать, что он в затруднении — скрестил пальцы и взмахнул руками, будто раскачивал перед собой кадило.

— Дорогая моя, я думаю, мы совершим ошибку, лишившись Сильвии Сарман. Она играет очень плохо, согласен, да и красавицей ее не назовешь, но к ней благоволят зрители и критики. О ней говорят, как о возможной претендентке на приз Сюзанны Бьянкетти, на мой взгляд, ее Следует оставить. Пусть играет безобидные вторые роли, но пусть остается. Представьте, что будет, если она станет работать на других продюсеров. Тотчас же пойдут разговоры, что ее талант напугал вас, и поэтому вы устранили ее из своих фильмов. А это вам только повредит. Я знаю, что это не так, но попробуй потом опровергнуть домыслы скандальной прессы! Он понизил голос.

— Моя дорогая Фредерика, все знают, что вы — великая актриса, что эта малышка и в подметки вам не годится. Что вам ее бояться? Уверяю вас: если бы она не пользовалась непонятным мне расположением публики, я давно бы уже избавился от нее… Фредерика, в нашем деле не следует давать повода для сплетен…

Хотя он меня и не убедил, его слова пролили бальзам на мои раны. Следуя его логике, Сильвию надо было оставить, она сама провалится с треском, если возьмется за слишком сложную для себя роль, к примеру…

Тут меня осенило. — Дорогой Паркер, вы, как всегда, правы.

Он выпятил грудь. Поразительно, как все же грубая лесть может действовать на людей кино. Они все считают себя гениями.

— Допустим, — продолжала я, — что Сильвия получит в этом году приз Сюзанны Бьянкетти. Тогда публика будет вправе ждать от нее новых, более существенных ролей.

— Конечно.

— Так давайте дадим ей роль. Я умею признавать свои ошибки. Ведь я первая дала ей шанс, и я не хочу останавливаться. Тем хуже, если я просчитаюсь».

Он расцвел, полагая, что подвел меня к тому, чего хотел, тогда как на самом деле это я подтолкнула его. Он обещал мне поговорить с Брауном, который как раз работал над сценарием нового фильма.

Телефон.

— Алло, Фреда, это Сильвия. — Привет.

— Я виделась с Паркером. Он сказал, что ты просила для меня более существенной роли.

— Это так.

Я ожидала если не благодарности, то хотя бы доброго слова.

— Видно, здорово ты струхнула.

— Я не боюсь ни тебя, потаскушка, ни кого-либо другого.

— Я хочу попросить тебя еще об одной пустяковой услуге.

— Да?

— Мое имя должно стоять рядом с твоим в титрах и написано таким же шрифтом па афишах.

Я взорвалась:

— Никогда.

После того, как в течение трех лет моя фамилия всегда шла отдельным титром (Фредерика Мэйан в фильме…), я не могла допустить, чтобы пошли разговоры, будто я сдаю позиции. Что угодно, только не это.

— Ты это сделаешь, или я передам в газеты маленькую заметочку…

— Хорошо…

Именно в тот день у меня и возникло желание убить ее. Однако я еще не верила, что смогу сделать это.

Моя жизнь превратилась в нескончаемый кошмарный сон. Где бы я ни появилась, везде со мной говорили только о ней. Видели ли вы ее в этом фильме, в том, она великолепна, прогрессирует с каждым днем и т. д. Я была на грани нервного срыва и всякий раз еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться.