Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

— Братцы, он идиётами ругается! Кончай его, братцы!

И первый подскочил к Романову, замахиваясь отобранным у Шацкой карабином.

С этим-то воякой Алексей управился: от штыка увернулся, обозного свалил ударом ноги в живот. Но накинулись со всех сторон, повалили на пол. Отчаянно закричала Саша — бросилась на выручку, но ее просто отшвырнули в сторону.

Оглушительно ударил выстрел. Сверху посыпались щепки.

Это председатель комитета выпалил в потолок. В руке у него дымился романовский «браунинг».

— Отставить, товарищи! Не троньте его.

Романова немедленно отпустили. Он поднялся, вытирая кровь с разбитого рта.

— Эх, штабс-капитан… — Гвоздев качал головой. — Гляжу я на тебя. Парень ты вроде неглупый. И неподлый. Что ж ты в гадкое дело впутался? Совесть у тебя есть? Неужто завтра девчонок на смерть поведешь? Да за одну эту придумку поганую Керенского Сашку надо, как собаку, убить…

Он подошел вплотную и прибавил тихо, глядя Алексею в глаза.

— Послушай моего совета. Забирай свою царевну, увози отсюда подобру-поздорову. Девушка-то золото. Как тебя защищать кинулась! Уезжай. Сгинешь ни за что. И ее погубишь.

НА РАССВЕТЕ

А вот и подкрепления

Батальон выдвинулся на позиции перед самым рассветом. Роты рассредоточились по траншеям слаженно, без шума. Оружие было обмотано тряпками, перед выступлением Бочарова заставила каждое отделение прыгать перед ней на «раз-два, раз-два» — и чтоб нигде не звякнуло, не брякнуло.

Помогла погода — луны не было. До передовой ударницы шли ускоренным шагом, это заняло пятьдесят минут. Началась и закончилась короткая, но мощная артподготовка: на соседнем участке в течение получаса грохотали взрывы, а подбрюшья низких туч окрасились в желтое, лиловое и багровое.

Наступила неестественная тишина, какой в природе никогда не бывает.

Действуя по разработанному Романовым плану, шестнадцать взводов веером рассредоточились по десятисаженным участкам. Получилось плечом к плечу, плотно.

Командирша и ее помощник являли собой разительный контраст. Штабс-капитан на всех глядел волком, команды отдавал хрипло и сдавленно, а прапорщик Бочарова с каждой минутой делалась всё радостней. Ради атаки она надела парадный мундир, навесила ордена и медали, выходные сапоги надраила до антрацитового блеска.

Даже журналисты, которых Бочка в прежние времена побаивалась и не любила, были ею встречены, как дорогие гости.

— Добро пожаловать, господа, — сияя улыбкой, сказала она десятку корреспондентов, собравшихся на командном пункте. — Сегодня великий день России. Только не выходите из этого блиндажа, не дай бог кого поранит. Тут вот для вас и трубы оптические установлены, и телефон проведен. Проголодаетесь — есть закуски. Просто глядите и после честно напишите, что видали…

Ей начали задавать вопросы: какое настроение у амазонок, да чувствует ли она себя героиней, да большие ли ожидаются потери, но командирша сказала, что ничего больше говорить не станет — всё сами увидят. Попробовали репортеры сунуться к ее молчаливому заместителю, но он так сверкнул злобными глазами, что даже напористый спецкор «Нью-Йорк таймс» шарахнулся.

— Вы закусывайте, закусывайте, — бросил нелюбезный штабс-капитан и вышел вслед за своей начальницей.

Они шагали по траншее, проверяя готовность к атаке. Бочарова каждую ударницу трогала за плечо и всё повторяла: «Не подведи, сестренка. Не подведи, сестренка». Многих доброволок трясло, некоторые всхлипывали, но при виде офицеров все расправляли плечи и пытались улыбнуться. Говорили: «Не подведу». Но чаще: «Скоро уже?».

Несколько портил высокую трогательность момента старший инструктор. Нет чтоб тоже сказать что-нибудь сердечное — лишь рыкал: «Петрова, штык поправить!», «Голубович, подтяните ремень!», «Не высовываться, Самвелова!» — и прочее подобное. Некоторые ударницы из самых юных показывали ему вслед язык.

Закончив обход, офицеры вернулись к центру позиции. Бочарова припала к биноклю, в тысячный раз оглядывая поле. Вчера и позавчера они уже были на передовой и досконально изучили эти полверсты пустого пространства: каждый бугорок, за которым можно укрыться, каждую впадинку.

— Проволоки боюсь, — пробормотала начальница. — Не растерялись бы.

Романов процедил сквозь зубы:

— Проволоку-то они ловко чикают. Вот когда до рукопашной дойдет…

— Не допустит Господь. — Бочарова сдернула с круглой головы фуражку, мелко закрестилась. — Вся моя надежда, что немцы отойдут во второй ряд окопов. Их мало, рота всего…

После начала артиллерийской подготовки, как и предполагалось, противник немедленно перекинул ближе к обстреливаемому участку, в резерв, подкрепления. Наблюдатели доложили, что одна из двух вражеских рот бегом переместилась в тыл, и там заурчали автомобильные моторы.