Весь в папу!

«Прекрати, — подумал он, — ты становишься каким-то мистиком. Ничего нет, и ты это знаешь. Мы смертны. Мы произошли от обезьян».

Скорее всего, пока он уходил, Елена решила убраться. И выкинула листок.

Он пошарил глазами. Листка нигде не было.

Он вздохнул и нажал кнопку вызова. Елена моментально появилась на пороге.

— Ты не видела здесь, на столе, тетрадный листок со стихотворением? — спросил он.

Елена поежилась под его взглядом, но ей хватило самообладания невинно пожать плечами.

— Нет, — ответила она, — я ничего не видела.

Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

«Ничего, — сказал он себе, — ничего не было. Ты все придумал. Тебе померещилось».

Он почти поверил себе.

* * *

Вечер надвигался на город с неумолимой быстротой. Сентябрь украсил деревья осенним золотом, и мир вокруг меня напоминал гребенщиковское «Золото на голубом». Это было красиво. Я вдыхала запах осени, разреженный и легкий, и мне не хотелось думать о таких противных вещах, как алексановские проблемы.

Я присела на лавку и закрыла глаза. Легкий ветерок легонько погладил меня по щеке.

Почти ушло ощущение опасности, которую я чувствую солнечным сплетением. Я заставила себя расслабиться.

«Господи, — подумала я, — и отчего люди не могут жить просто и ясно, наслаждаться этим осенним вечером, вставать по утрам и петь от счастья, что сегодня опять взошло для них солнце? Почему они не хотят наслаждаться каждым моментом коротенького чуда по имени Жизнь?»

Как бы опровергая мои философские размышления, мимо прошла пьяная компания. Отвратительные мужики с внешностью, благодаря которой можно было смело заподозрить, что большинство нашего населения принадлежит к уголовным структурам, издавали непотребное ржание и громко матерились. Тут же присутствовали боевые подруги, изрядно накрашенные и тоже пьяные.

Один из этой веселой компании обратил на меня свое благосклонное внимание и, присвистнув, остановился.

Я встретила его похотливый взгляд с полным спокойствием. Он воспринял мое спокойствие как одобрение его дальнейшим действиям и в мгновение ока оказался рядом, гнусавым голосом протянув:

— Ой, какие мы симпатичные!

От него несло таким перегаром, что я пожалела, что не таскаю с собой в сумке противогаз для общения с подобными личностями.

Единственное, что я могла себе позволить, — это отодвинуться от моего назойливого ухажера.

Не уходить же, позволив ему считать себя сильным.

Он засопел. Я поняла, что, отодвинувшись, его обидела. И сейчас он начнет громко выражать негодование на единственно доступном для него языке.

Так и случилось. Переводить его речь было довольно трудно.

Но я попробую.

«О, великолепнейшая из дам моего сердца, неужели мой аромат вынуждает вас так сразу оставить меня в безнадежной тоске одиночества? Я обижен вашим невниманием, и мне тяжело воспринять отказ дальнейшего диалога с вами, смирившись до…»

Мой рыцарь от гнева и спиртного был красным, и глаза его угрожающе вращались. Спутники застыли, с интересом ожидая дальнейшего развития событий, явно рассчитывая, что он вмажет мне по зубам.

Похоже, он внял им более, чем голосу рассудка.

Он засучил рукава и, крякнув для пущей острастки, схватил меня за воротник, попытавшись поднять со скамьи.

Я не хотела его слишком наказывать. Но из-за неудобства моего положения рассчитать силу удара было трудно, и он получился чересчур сильным.

Бедняга согнулся и, судя по репликам, был не очень лестного мнения обо мне.

Меня это не расстроило. Мой поступок его разозлил. И не только его. Вся компания двинулась в мою сторону с явным намерением научить меня правильному обращению с цветом общества. В это время случилась странная вещь. Между ними и мной с резким свистом пролетела стрела и воткнулась в траву, заставив моих врагов осмотреться. Вокруг не было ни души.

Они остолбенели, уставившись с испугом на стрелу. Кажется, их серьезно напугали.

Мигом протрезвев, мои преследователи смотрели то на меня, то на стрелу глазами, полными непонимания. А непонимание для моих аборигенов было страшнее пистолета.

Поэтому, когда они, не сговариваясь, развернулись и быстро, еще стараясь сохранить свое пролетарское достоинство, семенящими шажками удалились, я рассмеялась.

Я подняла стрелу и внимательно ее рассмотрела.

Потом огляделась. Моя надежда обнаружить доброго Робин Гуда, пришедшего мне на помощь так вовремя, не оправдалась.

Я засунула стрелу в сумочку. Ее конец предательски торчал из нее.

Но я не могла оставить добрую освободительницу валяться на земле.

— Эй! — попыталась я позвать ее владельца. Ответом было молчание.

Я посмотрела в сторону, откуда она прилетела. Никого…

Что ж. Я пожала плечами. Раз мой освободитель предпочитает оставаться инкогнито — его дело.

У меня осталось напоминание о нем в виде этой стрелы. Похоже, она станет мне дорога. Нечасто случается стать героиней такого романтического приключения.

Поэтому я смирилась с испуганным вниманием троллейбусных пассажиров, разглядывающих странный предмет, торчащий из моей сумки.