Веселая поганка

«Просто удивительно как я до этой минуты жила и была счастлива, когда все у меня так плохо? — подумала я, останавливаясь на середине моста. — Но как же с него прыгать? Черт! Никакого в этом нет у меня опыта. Может залезть на перила и сигануть с них?»

Я глянула вниз — безмолвная холодная река спокойно катила воды. В свете луны серели обломки нерасстаявшего льда.

«Не мог уже мой Женька изменить мне в середине лета! Прыгай теперь в ледяную воду!»

Я поежилась и отступила, но злорадно смеющееся лицо Тоси вдруг стало перед глазами, и я не увидела возможности жить. Жить униженной и оскорбленной, на бурную радость всем, кто завидовал моей красоте, моему успеху, моему уму?

Гордость призвала: умри! Тем более, что от красоты уже мало что осталось, впрочем, как и от успеха. С умом же и вовсе возникали вопросы. Всю жизнь считала, что умных женщин не бросают.

Я мужественно отправилась умирать на другой конец моста. Поближе к берегу.

«Надеюсь, там тоже глубоко,» — подумала я, усаживаясь на край моста и свешивая вниз ноги. О дорогущем своем пальто я уже совсем не переживала. Зачем мне пальто? Хоронить меня будут в платье от Армани, зато Тося вряд ли сможет злорадствовать над гробом. И у Евгения не хватит смелости признаться всем, что он меня бросил, следовательно умру я вполне замужней. И вполне счастливой.

Я положила рядом с собой сумочку с документами и водительским удостоверением, в надежде, что ее найдут и точно установят кто сиганул с этого задрипанного моста, какая яркая личность. Может когда-нибудь и памятник на этом месте соорудят.

Памятник не памятник, а в анонимности и в самом деле мало смысла, поскольку муж мой, узнав где я рассталась с жизнью, сразу должен понять, что явилось тому причиной. «Пусть до конца своих дней, подлец, мучается угрызениями совести,» — злорадно подумала я.

Сделав необходимые приготовления, я в последний раз глянула вниз на темные воды, зажмурила глаза и слегка подалась вперед, решив: досчитаю до ста и тут же прыгну, представляя, что внизу не холодная река, а роскошный бассейн с подогретой морской водой.

В том, что досчитав до ста я буду стартовать, сомнений у меня не было. Слишком хорошо я знала себя. Сомнения были насчет остального. Первый разряд по плаванию сделал свое дело: как, к примеру, я буду тонуть, когда плаваю не хуже рыбы?

Но не в ледяной же воде?

Да, это дает надежду. Говорят, больше пяти минут там не продержаться.

Ха, — пяти минут! Целых пять минут уходить из жизни — перспектива не слишком заманчивая, особенно если это делаешь в ледяной воде.

«Досчитала только до тридцати, а уже такие сомнения, — пригорюнилась я. — Что же будет, когда досчитаю до ста? Поднимусь, отряхну пальто, возьму сумочку и потопаю домой? Нет, это никуда не годится. Прыгать надо немедленно!»

Я изготовилась, ухватилась руками за край моста, собираясь с силой оттолкнуться, посильнее зажмурила глаза…

И услышала рев двигателя, приближающийся ко мне с приличной скоростью.

«Черт! — мысленно выругалась я, глядя на огни фар. — Кому это там не спится? Носятся по ночам, утопиться толком не дают. Вдруг заметят как я сиганула и возьмутся спасать?»

Такая перспектива не радовала. Вот уж Тося возликует, когда узнает, что я топилась по такой ничтожной причине как измена мужа. Самой Тосе в этом случае топиться пришлось бы раза по три на дню.

Мысль эта заставила меня упасть не в реку, а на асфальт. Я буквально распласталась по мосту, стараясь слиться с окружающей меня грязью и справедливо полагая, что возможностей отмыться вскоре будет предостаточно.

«Проедет машина, тогда и за дело возьмусь,» — успокоила я себя.

Но машина не проехала, а, вопреки ожиданиям, остановилась на середина моста. Это был огромный джип со всеми никелированными наворотами, столь милыми нашим братанам. Я насторожилась и краем глаза наблюдала, сгорая от любопытства.

А из джипа выскочили дородные бритоголовые молодцы и, страшно матерясь, принялись тащить нечто с заднего сидения. Судя по всему это «нечто» было тяжелым, потому что дело у них не заладилось. Поусердствовать беднягам пришлось изрядно. Наконец из машины выпал бритоголовый верзила очень внушительных размеров. Он был в светлой пижаме и явно не одобрял действия братанов. Впрочем, не одобрял как-то вяло, поскольку братаны в два счета скрутили его и поволокли к краю моста, хотя верзила был так велик, что запросто мог бы разбросать братанов вместе с их джипом.

«Что за трус?!» — мысленно возмутилась я, предчувствуя, что становлюсь свидетелем убийства.

И предчувствия не обманули меня. У края моста братаны мешкать не стали, а уложили беднягу в пижаме грудью на перила и в четыре руки принялись отрывать от асфальта его ноги. Тот, естественно, упирался, а ведь мог бы легко, судя по его размерам, сам сбросить с моста этих «братанов». Однако, он ограничился вялым упорством, словно заранее зная, что вреда ему не будет — попугают и отпустят.