Веселие Руси

Отступление. Стоп! Рассказ этот совершенно катится и рассыпается. Это никого кроме меня не интересует, но я, балансируя и срываясь, делаю вот это — жалкую импотентскую гримасу. Дескать, ничего, ничего — скоро все получится, сейчас, секундочку, вот-вот, сейчас, закройте глаза и не cмотрите на меня.

Минутная истерика. Горько жалуюсь, постыдно слезы лью — вот я и исписался, дописался до какого-то грязного дуро-фрейдистского бреда. Говорилось ведь не раз старшими товарищами — не выебывайся, Женя, пиши, как умеешь, не становись на цыпочки, не тяни шею, ведь оторвется слабая голова. Ан ему все мало! «Дуро-Фрейдистский» (!) Да ведь о Фрейде-то ни малейшего понятия!.. Так, слышал что-то да что-то там читал, что давно уже забыл. «Фрейд, Фрейд, Фрейд», «тотем и табу», «венский шарлатан»… Верхушки!.. А все потому, что, сволочи, не приняли в Литинститут, а уж так хотел в Литинститут, так старался, послал на конкурс «народные» рассказы, письмо написал, что дескать из Сибири… Хрен там!.. Раскусили и не пустили… И правильно сделали. Молодцы!.. Я говорю вполне искренне…

…хрущевские дома. О, зодческое искусство того десятилетия, когда в ООН башмаком по микрофону стучали и театр «Современник» вдохновенно репетировал пьесу вермонтского затворника! О, молодость моя, о, поллюционная чистота, о, молодость Ирины Аркадьевны: шумные споры, СПОРЫ[7], когда первый муж Ирины Аркадьевны, известный зачинатель и телережиссер, ныне покойный, и любовник Ирины Аркадьевны, известный писатель, ныне проживающий в г. Париже, ночами, бывало, не Ирину Аркадьевну на пару трахали, а жужжали на кухне — все жу-жу-жу да жу-жу-жу. Дескать, согласен ли с таким названьем «оттепель» или не согласен? Сумеем ли МЫ, НАШИ, СТЕНКА, утвердиться, СКАЗАТЬ СВОЕ СЛОВО или не сумеем?

Сумели, сказали, снимаем шляпу… Сняли шляпу, долго стоим на морозном ветру. Голова стынет, может быть меннингит, загнешься, по районным поликлиникам гуляючи… Шляпу надеваем обратно…

Итак, немного о квартире Ирины Аркадьевны. Квартира эта однокомнатная, но квартира у нее славная: теплая, солнечная, сухая. Интерьер? Интерьер интеллигентного сов. (современного) человека конца семидесятых XX. Кое-что даже и зарубежное — календарь цветной, французские рушнички, сумки полиэтиленовые — «Абба», «Бони-эМ» да «Монтана», ну, ковер, конечно же, весь пол затянут серым паласом. Кресло никелированное, как у врача. ТВ (цветн.), письменный стол, концертная домра, много кофе. «Будете пить кофе? Сейчас сварим кофе. Я не начинаю свой день без чашечки кофе. Знаете, они могли сделать все, что угодно, но поднимать цены на кофе — это, знаете ли…»

Зачем Ирина Аркадьевна играла на домре-прима 2, это понятно и дураку: она думала, что ОНИ ее будут пускать за границу в составе профессионального оркестра народных инструментов. Но покойник-муж, чей скорбный фотопортрет с бородавкой на носу украшал пустую белую стену, что-то там такое наподписывал в защиту там кого-то или против танков, да вдобавок еще и писатель из Парижа позванивал, так что Ирину Аркадьевну только в Монголию и пустили один раз, сыграть для размещанных там советских частей вальс из оперы «Иван Сусанин».