Веселые поминки

Новой информации у меня не было, и, утомившись ходить по кругу одних и тех же соображений, я легла в постель и заставила себя отключиться до утра.

Нас этому тоже учили, и проблем с бессонницей у меня быть не может. В услугах будильника я тоже не нуждаюсь и могу запрограммировать собственное пробуждение на любое время с точностью до минуты.

Поэтому утром, приняв душ и экипировавшись в соответствии с путешествием, я в половине девятого украшала собственной персоной один из причалов тарасовского Речного вокзала.

Там уже находилось довольно много народа, в том числе и знакомые мне лица. Безобразная секретарша с обтянутыми короткими шортами толстыми ляжками и вчерашний водитель джипа.

Она была налегке, а вот водитель абсолютно вписывался в толпу отплывающих и, видимо, собирался принять участие в круизе. С секретаршей он не общался, во всяком случае, со стороны не было заметно, чтобы они знали друг друга.

С борта теплохода я наблюдала за ними.

До отправления оставалось каких-то десять минут, и я начинала волноваться, мало ли что могло произойти сегодня ночью, но в этот самый момент появился Емеля в сопровождении двух носильщиков или телохранителей, стремительно поднялся на палубу, отделавшись кивком головы в сторону завизжавшей от восторга при виде его секретарши и, как выяснилось, еще нескольких его подчиненных, пришедших проводить своего шефа в далекое путешествие.

Ни его жены, ни его дочери среди провожавших я не заметила.

Вчерашний водитель вдвоем с неизвестным мне, но сильно накачанным молодым человеком, поднялись на борт через пару минут после Владимира Емельяновича.

Заиграла музыка, придавая торжественность моменту, и теплоход, шипя и отплевываясь, удалился от причала и через некоторое время уже легко и почти бесшумно заскользил по великой русской реке.

Моя одноместная каюта хоть и относилась к первому классу, но не вызвала у меня никакого восторга. Я не страдаю клаустрофобией, но пять квадратных метров никогда не были пределом моих мечтаний.

Я не пожалела бы валюты и заказала бы себе каюту-люкс, но, на мою беду, все они были заняты.

У Харчеева был, разумеется, люкс, и в соответствии с морскими традициями располагался он на третьей палубе. Я же должна была довольствоваться второй палубой, ничем не отличавшейся, по-моему, от третьей, но наименее престижной.

Отдых на теплоходе – занятие на любителя.

На мой вкус, это полный идиотизм, если только это не свадебное путешествие, когда можно запереться в своей каюте и получать там все тридцать три удовольствия, время от времени пополняя запас калорий в ресторане, трехразовое питание в котором, кстати, гарантировал мой билет.

Во всех других случаях я не вижу смысла в подобном путешествии.

Выбор настолько небогат, что его можно исчерпать четырьмя пунктами.

Можно с утра до вечера торчать на палубе и любоваться однообразными видами, с черепашьей скоростью проползающими на километровом расстоянии от тебя, можно лежать в своей каюте, уставившись в потолок, и стараться не обращать внимания на постоянный гул двигателей и омерзительную вибрацию.

Можно убивать время в ресторанах и барах, но это не самым лучшим образом скажется на здоровье.

Ну и, наконец, можно купаться в крошечном бассейне, скорее заслуживающем названия большого корыта, где ты ежесекундно соприкасаешься телом с десятком похотливых старичков и не менее похотливых внуков.

А уж если очень повезет, то можно среди пассажиров найти более или менее нормального мужика и завести с ним роман.

Но, не имея желания предаваться ни одному из перечисленных удовольствий, я должна была благодарить судьбу за то, что у меня в отличие от подавляющего большинства пассажиров была серьезная круглосуточная работа.

Приведя свою каюту в более или менее человеческий вид, что потребовало не больше двух минут, учитывая минимум возможностей, я попыталась сформулировать свою основную задачу: я, по мере сил оставаясь незамеченной, должна следить за Емелей днем и ночью.

Самое главное для меня – не сохранить любыми средствами его жизнь, но выяснить, кто на эту жизнь покусится.

Старая, как мир, методика. У рыбаков она называется «ловить на живца». Это не исключало возможности при случае защиты Емели; как бы я к нему ни относилась, смерти я ему не желала.

А то, что покушение может произойти в любую минуту, не вызывало у меня никаких сомнений. Если бы мне нужно было расправиться с Харчеевым, то лучшего времени и места я не могла бы себе представить.

Это было настолько очевидно, что казалось специально подстроенным. Тем более что несколько человек из моего первого списка покончили счеты с жизнью именно во время того или иного путешествия.

А вчерашние «странности» Харчеева добавляли мне уверенности в неизбежности грядущих драматических событий.

«Правильно сформулировать задачу – это уже половина дела», – учил меня Гром, и поэтому я могла считать свою задачу наполовину выполненной.

И я приступила ко второй половине задания, тем более что по радио объявили, что все желающие могут пройти на завтрак в ресторан.