Веселый Роджер

Вместо того чтобы высадить Веру у подъезда, Белов паркует машину поблизости, глушит двигатель и поворачивается. Его взгляд как будто растерянный, серьезный. Нельзя было Вере с ним связываться, он брат ее бывшего – очень некрасивая ситуация. Их отношения неправильные, осуждаемые обществом. Как она выглядит со стороны? Путалась с двумя братьями.

Вик ей так нравится. Вчера она нашла тысячу доводов держаться от Белова подальше, а сегодня смотрит на него и понимает, что скучала. Прошлая неделя стала безумием. Ласки без каких-либо договоренностей и обязательств. Легкие отношения не ее стиль, но всю прошлую неделю она только ими и жила, дрожала от предвкушения увидеть его вечером.

Нужно что-то сказать напоследок.

– Можно потрогать твою татуировку на шее? Она кажется как будто объемной, – произносит Вера неожиданно для себя.

Глаза Вика на миг расширяются в удивлении, но он кивает. Вера, едва касаясь, проводит пальцем по тонкой надписи под правым ухом, а он наклоняет голову и трется щекой о тыльную сторону ее ладони, прикрывая глаза.

– Там написано: Hope. Love, – говорит ей.

– «Надежда. Любовь», да? Нужна еще вера, Вик. Как же ты без веры?

– Хреново. – Он смотрит в глаза, и она опускает свои, почему-то сильно смутившись.

Кажется, Вера снова задыхается. Хочется вцепиться в плечи Вика и прильнуть всем телом, чтобы спрятал, защитил, закутал в свой черный флаг. Но ему это не надо. Мужчины берут чужие трудности на себя только в кино да в мечтах наивных школьниц.

– Ну что ж, пока. Если нужна будет еще помощь с родителями, ты звони, – говорит она, хватаясь за ручку двери и понимая, что уже в третий раз пытается продолжить разговор, а Вик не делает и шага навстречу. Должно быть, Вера выглядит смешно и жалко. Он хохочет в душе над ней. Пора уходить.

– Вообще-то нужна, – вдруг произносит Вик неестественно громко. – У Софии день рождения на следующей неделе, и она сказала, что без тебя меня не пустят к столу.

– Ох.

– Билеты я оплачу, лететь недолго.

– Мне нужно посмотреть рабочее расписание.

– Прилетим в четверг вечером, в субботу или воскресенье обратно. Сам праздник в пятницу. Подумай. Как решишь, напиши мне.

Вера кивает, выходит из машины с фотографией в руках и, глядя вслед отдаляющейся черной иномарке, думает о странных вещах. Например, о том, что ей надеть в следующую пятницу. Белов непредсказуемый, непонятный и, возможно, самый неподходящий для нее мужчина, но что бы ни ждало Веру в Сочи, здесь, в полном одиночестве, будет еще хуже. Погибать в ожидании диагноза, захлебываясь в слезах, жалости к себе и обиде на Артёма, она не намерена. Выбор очевиден: пережить еще девяносто таких ночей, как прошлая, нет ни малейшего желания. Открытым остается один вопрос: щедрое приглашение Вика говорит о его симпатии к ней или же дело действительно только в родителях?

Глава 14 Отчеты непотопляемого пирата. Запись 8

Понимаете, когда горит собственное родное тело, ведешь себя неадекватно. Шалеешь то ли от выворачивающего наизнанку страха, то ли от нарастающей, отдирающей кожу от мяса боли. Что-то вроде: «Нет-нет, это не может случиться со мной», – не думаешь. Эти мысли придут потом, если очнешься в больнице. А когда в эпицентре боли – ничего не думаешь, просто орешь. Но огню по хрену, чьи жрать ткани, он сдаваться не собирается, стоит добраться до лакомого нежного кусочка. И знаете что? Он никого и ничего не боится. Ни угроз, ни криков ужаса. Нет ему дела и до того, сколько тебе лет, хороший ты человек или ублюдок, заслуженно ли получаешь наказание. Он очищает до костей, медленно поглощая нервные клетки. Позволяя прочувствовать его право на кару.

«Он тебя очистит лучше любой молитвы, и ты начнешь все сначала. Если по-прежнему сможешь и захочешь усваивать кислород». Такие слова не забываются, и перед последним вдохом я буду думать о них же, представляя бешеные глаза говорившего. Но никогда не осмелюсь повторить вслух, хотя он и утверждал обратное.

Огонь сбивает с толку. И вроде бы видишь озеро, воду, спасение в двадцати метрах, и бежать недалеко, и ты умеешь и можешь бежать. Но не бежишь. Вместо этого как в состоянии психоза топаешь ногами, орешь и хлопаешь по горящей одежде руками, катаешься по земле, будто это может помочь, несешься в противоположную спасению сторону. Тяжелый запах бензина режет ноздри, а вдыхаемый жар обжигает рот и легкие – все вместе сводит с ума. С каждой секундой становится больнее, а здравых мыслей в голове – меньше.

Когда тело горит, вначале огонь берется за логику – уничтожает ее в корне, без следа. Поэтому первые несколько раз я нырял в озеро далеко не сразу. Не так быстро, как мог бы. Принимал неправильные решения. Неправильные решения – это плохо. Дизайнер, который принимает много плохих решений, рискует помереть с голода.