Весёлый Роджер

     Я, без шуток, собирался уже зайти в комнату и забрать ее, пока этот разговор не перешел на новый уровень, ненужный мне, но в этот момент замираю, чувствуя, как стыд ударяет запрещенным приемом прямо по яйцам. Кустов, мать твою, откуда ты знаешь?!

    Теряюсь на мгновение, потому что обескуражен. Слушаю против воли продолжение:

    -  Еще два слова, пожалуйста, и пойдешь... Это важно. Белов хороший парень, правда, очень хороший, но с ним всегда только проблемы. Верик, он все это понимает, как и я, как и ты. И никогда не заставит тебя барахтаться в его кошмарах. В этом плане он молодец, здраво осознает свои возможности и не лезет туда, где не справится. А с взрослой жизнью ему не справиться. Все окружающее его - временное, ненадежное, как и он сам. Ему вполне хватит «спасибо» за то, что помог тебе...

    Дальше шепот с какими-то клятвами.

    Значит, мне хватит «спасибо»? Почему она не говорит, что между нами все очень даже по-настоящему? Почему я этого не слышу сейчас?

    Потому что она здорова, и в дураках, согласных на перчатки, больше не нуждается. Не зря же мама ей вчера час втирала по телефону плюсы жизни с «плюсом». Не поверите, она действительно нашла их...

    Наверное, в этом и есть главная между нами с Артемом разница: он бы на моем месте уже давно зашел в комнату и обозначил себя и свои желания. А у меня горит пиратский флаг на груди, и, кажется, просыпается Фоновая.

    Мне просто стыдно за самого себя, что я вообще существую и на что-то надеюсь. Еще и на работе завал, счет в банке опасно тает, об операции и речи быть не может. Да и какая разница, можно подумать, она бы что-то изменила.

Выхожу из квартиры, спускаюсь на этаж ниже, прижимаюсь спиной к стене и приседаю на корточки, сжимая голову ладонями.

    Давай, разревись еще. Обидели.

    По моим расчетам, она должна влепить ему пощечину и через минуту спуститься вниз, ко мне. Я ведь, по идее, все еще жду в машине уже двадцать две минуты, между прочим. Она ведь понимает, что я смотрю на часы и как могу истолковать ее задержку.

    Но она не выходит. Мать ее, не выходит из этой гребаной квартиры!

    Вы считаете, надо было остаться и дослушать, насладиться каждым ее словом? Или все же хватит с меня уже?

Что если ее ответ ему положительный? Закрываю лицо руками, тру и, кажется, начинаю задыхаться. Она ведь выбрала его когда-то, трахалась с ним, а со мной что? За руку держалась? Позволяла себя погладить, закрывая глаза на то, что как подросток кончаю себе в штаны от вида ее сисек?

    Господи Боже мой. Я так ей открылся, доверился. А теперь осознаю, насколько жалок, и она об этом знает. А еще Артем знает, высмеивает.

    Она не выходит. Бл*ть, почему она не выходит?

    Женщины же прощают измены, моя мать вечно прощает. А на мой вопрос, почему, однажды сказала, что дядя Коля того стоит. Артем тоже стоит?

    Я ничего не понимаю в женщинах и их потребностях. Кожа болит, Фоновая усиливается, достаю обезболивающее из кошелька, глотаю без воды, давлюсь, таблетка застревает в горле.

    Давай, разревись, что у нее нет ВИЧ и она вернулась к нормальному мужику, который даже после всего сделанного лучше тебя.

    Давай же, ну. Ревел ведь, когда Настя тебя бросила, как девка слезы лил. Потому и бросила, потому что чмошник ты. И папу моего мама бросила. Беловы все кретины, которых бросают.

    Наивные идиоты.

    Тридцать семь минут там с ним наедине, какого дьявола тебе еще непонятно?

    Кожа горит уже ощутимо, глотаю вторую таблетку - в надежде, что она протолкнет первую в желудок, теперь они обе застряли в районе кадыка.

    Спотыкаясь, сбегаю вниз, к машине, пью воду и утыкаюсь лицом в руль. Нельзя, чтобы события спровоцировали откат назад. История как бы повторяется. Настя тоже ушла, сука, девственница, мать ее, невинность свято хранящая для одного-единственного. Кустов говорил, кончала с ним, как пьяная шлюха, потом по друзьям пошла в поисках продолжения банкета. Полдвора ее отымели, мечту мою сокровенную. Со всеми потом шла, давала, кто позовет и хату организует. А если нет - то и в подъезде раком, а что, тепло же, лето. Прославилась.

    Ох, как я был зол! В бешенстве просто. Ненавидел ее за собственные обманутые ожидания. Сейчас-то понимаю, что присвоил ей качества, которых не было, сам себя обманул, накрутил, а тогда-то иначе думалось. Считал именно ее во всем виноватой.

    И решил отомстить.

    Обидеть так же сильно, как она меня. Растоптать, унизить, дать почувствовать себя использованной вещью. Мне обязательно нужно было превратить ее в вещь, вытереть ноги и идти дальше. Поставить точку.

    Разработал план. Начал подкатывать снова, цветочки-конфетки, словечки нежные. Блевать хотелось, а в лицо улыбался, заманивал. К тому времени ею не воспользовался только ленивый, и до нее, наконец, стало доходить, в кого превратилась и что высмеивают ее уже все знакомые, и слава идет на десяток шагов впереди. Не уважают ее, лишь презирают, и готовностью всегда раздвинуть ноги симпатию и почет не заработаешь. А в сентябре же в школу!