Весёлый Роджер

    Пожар обнаружили быстро и затушили легко, но это не помешало ему успеть испортить оборудование, мебель. Стены, потолок до черноты закопчены, вонь гари стоит неимоверная, прижимаю руку к лицу, дышу через ткань толстовки, пока стою в дверях и рассматриваю помещение. Огню все равно, чьи уничтожать клетки - живые или дорогостоящей техники.

Народ разошелся давно, а я все хожу поблизости. Жаль усилий, столько вложено сюда - эмоций, времени. Много хорошего связано со студией. Теперь и это в прошлом.

    Обрушивается внезапная усталость, плечи, голову тянет к земле. С размаху впечатываю кулак в дверь, затем иду к машине. Черт-черт-черт! Стучу по капоту, пинаю колесо. В «Кашкай» садиться страшно, вдруг и он нахрен рванет. Упираюсь ладонями, дышу. Хотите убить - убейте, хватит нагнетать только.

      Позади сигналит машина - оборачиваюсь - стоит знакомый БМВ Х5. Дверь призывно открывается. Не видно, кто внутри, но сомнений нет - за мной приехали. Бросаю взгляд на здание, бывшее некогда моим самым любимым местом в мире, где проводил все свободное время, занимаясь тем, что нравится и в чем чувствовал себя уверенным. Затем - на «Кашкай», одну из самых крупных покупок.

    Подхожу. Забираюсь на заднее сиденье. Смотрю перед собой, справа - Анатолий Петрович в безукоризненно отглаженном костюме, впереди - те же парни: Лёня, кажется, и еще кто-то. Слаженная бригада. Привет всем.

    - Вы сегодня будто без настроения, Виктор Станиславович, - взволнованно говорит Анатолий Петрович.

    - Вам кажется. Не хотите бренд «ФотоПираты» приобрести по сходной цене? Уступлю со скидкой, как добрым друзьям.

    Он смеется, толкает меня в плечо, отчего напрягаюсь, машинально готовясь к следующему удару посильнее. Его не следует.

    - Сломались уже, что ли? - шутливым тоном говорит мне. - Новая стрижка вам удивительно идет.

    - Благодарю, не без ваших стараний, верно? Дальше что делать будем? В планы посвятите?

    - Извиняться, конечно.

    - Перед вами?

    - А вы еще перед кем-то провинились?

    - Иди ты на хрен со своими намеками.

    - Вот вам мешок, Виктор Станиславович. На голову надевайте. Если, конечно, хотите избежать неприятностей посерьезнее.

    Дверь с моей стороны изнутри не открывается. Дернул ручку несколько раз - впустую. Да и бессмысленно было бы выпрыгивать на такой скорости. И так и так смертельный номер. Попросить за родных? Слишком жалко буду выглядеть?

    - Понял уже, что не прав был. Ошибся, - бурчу. Тряпочный пакет изнутри пахнет кедровыми орешками. Интересно, многих в нем отвезли в неизвестные дали? - Семью не трогайте.

    - И вас не собираемся, даже пальцем никто не притронется. Опять вы плохо о нас думаете, Виктор Станиславович. У нас сюрприз для вас, вот не хочется, чтобы раньше времени обо всем догадались.

    Конечно, зачем руками трогать, облей и спичку брось. Бить не надо, напрягаться. Мешок на шее утягивают, завязывают сзади, чтобы снять тяжело было самому. Пробую стянуть, и тут же получаю в живот удар, потом в челюсть, по голове. Пробую защищаться, еще один под ребра, воздух со свистом выходит из легких. Боль парализует, и только слышу вкрадчивое: «О семье подумайте».

    Затыкаюсь, успокаиваюсь. Сижу. Карма у меня такая, видимо, сдохнуть в руках маньяка. В голове не укладывается: за что? Калейдоскоп безумных идей: всех вспомнил, даже Настю, она в каком-то дурдоме лечится. Может, выпустили ее, решила меня добить? Завершить начатый Чердаком ритуал? Но откуда у нее столько возможностей для действия? Да, она меня ненавидит, но ей в жизни не заработать даже на костюм для Анатолия Петровича. Да и с трудом верится в существование хоть какой-то связи между ней и Маратом Эльдаровичем.

Едем долго, не менее часа. Молча. Музыку слушаем громко, попсу по радио. Пробовал перекричать - не вышло. Анатолий Петрович подпевает, постукивает пальцами по пластику.

    Машина останавливается, моя дверь открывается, чьи-то сильные большие руки - видимо, амбала спереди - вытаскивают на улицу, наклоняют голову ниже, ведут куда-то. В нос бьет сырой запах плесени, воздух становится спертым, тяжелым. Через мешок видно плохо, но понял, что стало темнее. Гараж? Подвал? Может, сейчас стянут пакет, а там торт, шарики, сюрприз...

    Резко толкают вперед, опираюсь ладонями в шершавую стену, оборачиваюсь. Руки тянутся к мешку, но завязано на тугой узел. Пытаюсь развязать, порвать, пальцы напрягаю - не выходит.

    - Ну что ж вы, Виктор Станиславович, растеряли свою уверенность и веру в победу? Удивлены? Больше не будете на нас жаловаться Жоркину? С коллегами обсуждать своего самого крупного клиента?

    - Кинувшего меня.

- Вы считаете, можете понапрасну наговаривать на хорошего человека, унижать его безнаказанно? Тем более, собираетесь это в суде делать.

    Молчу. К чему завязывать глаза, если собираешься убивать? Чердак никогда не завязывал. А эти что? Пугают просто? С трудом верится. Но эта ткань на лице давит морально, покруче бензоколонки.

    - И что, вы всех, кто пошел против, вот так в подвалах закрываете?

    - Так вы пока первый такой уникальный. Ваша помощь нам очень бы пригодилась, сами знаете.

    Выдыхаю, стараясь говорить спокойнее.