Весеннее равноденствие

— Моя жизнь твоей не слаще, — сказал Павел Станиславович, мысленно передвигая пешку, чтобы помешать партнеру переменить тему разговора. — Вся наша жизнь теперь в делах. Ты о станках беспокоишься, а на моей шее другое висит. Недавно явился ко мне Шевлягин, наш руководитель группы перспективного проектирования. Принес ватман с принципиально новым решением узла в проектируемой линии. Бери сразу чертежи и пускай в дело. А как я его в дело пущу, если такой конструкции еще на свете не было, если она еще ни разу в работе не проверялась. Примешь, а она в эксплуатации застопорит, и остановилась линия… Завернул я Шевлягина, а он в крик. И перестраховщик я, и консерватор. Его тоже можно понять, зря, получается, у нас перспективщики зарплату получают. Новые разработки кладем на полки. Ты же саботируешь, Максим, наши опытные и экспериментальные работы.

— С вами, скандалистами, посаботируешь, — усмехнулся Максим Максимович, начиная уже догадываться, чем объясняется приход старого друга. — Успокойся, теперь все ваши заказы будут пускать «зеленой улицей». Сам лично буду контролировать.

— На этом спасибо, только речь моя о другом, Паша. Что ты сработаешь на перспективу, если опытный участок на твоем заводе можно одной ладошкой накрыть?

— Тут уж сами себя ремешком по мягкому месту стегайте. Не подставь Готовцев подножку, выстроили бы мы новые цехи и, глядишь, сделали бы побольше опытный участок.

— Вместо одной ладошки двумя бы стали накрывать… Отстаешь ты от жизни, Максимка. Как другу тебе скажу: безнадежно отстаешь.

— Как это понимать? — насторожился Максим Максимович, понимая в глубине души, что удар нанесен меткий. — В чем же я отстаю? Уж не в экспериментальной ли базе?.. Ты мне, Паша, голову не морочь. Не нужна опытная база. Ни мне, ни вам тоже. И про базу вы плачетесь больше для утешения. Потому, мол, наши великие идеи на полках лежат. А великие ли ваши идеи? Может и лучше, что лежат эти идеи на полках и людям жизнь не портят?

Веретенников осторожно, словно боясь расплескать, отставил рюмку с коньяком. Душа его была возмущена новой обидой. Ему полагалось встать и немедленно уйти из дома старого друга. Может быть, даже не попрощавшись. Но Павлу Станиславовичу вовремя пришла спасительная мысль: как стоек был в любых злоключениях его любимый литературный герой, как упорно он стремился к намеченной цели. Это помогло ему сохранить самообладание.

— Да, Максим, основательно ты мохом оброс. В автоматику не веришь, электроники не признаешь. До ручки ты можешь докатиться с такими убеждениями… До технического невежества и научной косности… У тебя случайно не сохранился философский словарь пятидесятых годов?

— Зачем тебе словарь?

— Прочитал бы я тебе, как писали такие вот, как ты, дубы стоеросовые про кибернетику… Буржуазная лженаука. Читать тебе, Паша, надо больше, я всегда об этом говорил… Специальную литературу надо штудировать и художественную тоже не пропускать.

— Крутился бы, как я, на заводе с утра до вечера да еще субботы и воскресенья прихватывал — тебе было бы не до литературы, — по инерции защищался Агапов, признавая в душе, что говорит старый друг справедливо. — Газеты только и успеваешь просмотреть… Ну, ладно, извини, что не так сказал.

— Не так, Паша, — подтвердил Веретенников, ощущая, что наступил момент, когда можно начинать тщательно продуманную психологическую атаку, ради которой он пришел в дом друга. — Ты можешь оставаться при собственном мнении, а нам экспериментальная база нужна позарез.

— Нет же у меня для нее места. Сам знаешь, в каких условиях мы работаем. И не уговаривай.

— Зачем мне тебя уговаривать, — откликнулся Веретенников, аппетитно отхлебнул глоток коньяку, посыпал лимон сахарной пудрой и вкусно пососал его. — Все-таки у молдавского — самый лучший букет… Не будем мы к тебе приставать с экспериментальной базой, Паша. Живи ты спокойно, плети свои лапти и вози их на базар.

— А как же ваши великие идеи на полках?

— На них нацелились умные люди. Прислал нам весточку Кичигин Виктор Валентинович. Знаешь такого?

— Директор заборского станкозавода?

— Он… Через месяц вводит еще один новый цех. Предлагает отдать его под экспериментальный и опытные работы… Сам будет пробивать такое решение, если мы согласимся.

— За тысячу верст киселя хлебать?

— Разве километры помеха? Не санными же обозами теперь ездят. Зато там ни одной нашей заготовочки не уведут, чтобы в программе заткнуть прореху. Брехать, между прочим, тоже, как некоторые, не будут, что узел взят в работу… Кичигин глядит вперед. Ему важно провести модернизацию завода на высшем техническом уровне. И не такие прялки, как твои дипы, желает он выпускать, а станки с программным управлением. Может, и за наши автоматизированные станочные линии возьмется.

— Экспериментальные и опытные работы ему зачем? — спросил Максим Максимович, сделав вид, что не приметил ядовитой подковырки. — Эта морока зачем ему требуется?