Весеннее равноденствие

Разговор с начальником главка? Так Андрей и не ждал иного результата от первого разговора. Балихин тоже человек, и у него есть на плечах собственная и весьма неплохая голова. Если он начнет соглашаться со всеми визитерами, удовлетворять с ходу все просьбы и принимать их предложения, цена его руководству будет ломаный грош. Да и не Балихину окончательно решать вопрос передачи станкозавода в ведение ОКБ. Здесь придется добираться до самого министра, подключать к решению людей и из других уважаемых инстанций. Здесь хлопот будет не на неделю и даже не на месяц, пока удастся пробить вопрос. Все это Андрей Алексеевич представлял отчетливо, и портиться настроению тут было не от чего.

График выдачи чертежей ОКБ выполняется. Опасения, что Веретенников, убоясь хлопот, воспротивится планам обзаведения собственной базой для опытных и экспериментальных работ, тоже оказались напрасными. Мало того, что Павел Станиславович стал верным союзником в таком деле, он еще вдобавок взялся умно перевоспитывать Агапова, используя свою старую дружбу с ним. Разговор с отцом по поводу выступления на торжественном собрании тоже кончился спокойно. Готовцев-старший заявил сыну, что сказал он все честно и теперь в механическом цехе никто не посмеет взять с опытного участка и завалящей гайки.

Даже у сестры настроение поправилось. Мальчик — муж умершей Антипиной, одолев потрясение и горе, пришел к Ольге на работу и попросил у нее прощения за обидные и несправедливые слова. Затем прилетел аж на две недели с Ямала командированный муж, и сестра торжественно известила по телефону, что на очередной воскресный обед они будут в полном составе.

За открытым окном на противоположной стороне тихой в воскресное утро улицы проплыла, как лодка под парусом, светловолосая девушка в расклешенной цветастой юбке, колыхающейся при каждом шаге. В руках ее была хозяйственная сумка, и она помахивала ею в такт упругим, пританцовывающим шагам.

Андрей вдруг ощутил, что ему хочется видеть Тамару. Вспомнилось, как она уехала, не разрешив проводить себя до дому, и он пожалел, что не взял у нее номер домашнего телефона. Звонить по заводскому коммутатору, где этот разговор могут услышать чужие уши, было не очень удобно. Тогда Андрей подосадовал на собственную оплошность, но утешился мыслью, что, может быть, это и к лучшему: и встреча, и непонятная поездка на Каширку были просто минутным наваждением.

Когда девушка с сумкой скрылась за окном, Андреи возвратился к ватману, аккуратно заточил карандаш и примерился рейсшиной к эскизу. Паршивое настроение нужно одолевать работой. Это проверенный рецепт. Работа изгоняет ненужные мысли, помогает сосредоточиться, войти в привычную колею.

Карандаш прочертил на бумаге тонкую, как волос, линию. Не задержался, не споткнулся, не вильнул в сторону.

Сбил, отвлек внимание телефонный звонок. Андрей Алексеевич поднял трубку и услышал голос Нателлы.

— Конечно, угадала… Водохранилище — это прекрасно. Солнце, воздух и вода лучше всякого труда… Спасибо. Хочется поколдовать над эскизом. Закручусь в Заборске, и вылетят из головы гениальные мысли… Да, такой уж характер… Может быть, и изменится, может, скажется влияние окружающей среды… Поезжай с приятельницей. Ты же ценишь женскую эмансипацию. Ладно, подумаю в Заборске над такой сложной проблемой… Вот видишь, ты даже знаешь номер рейса… Нет, провожать не надо… Просто не люблю провожаний… Думаю, что за неделю обернусь… Спасибо. И тебе счастливо оставаться.

Положил трубку и понял вдруг, что нужно сделать, чтобы заполнить внутреннюю пустоту.

Он вышел на кухню, где мать хозяйственно возилась с приготовлением воскресного обеда, очередной раз удивился неутомимости материнских рук и спросил:

— Мама, какой телефон у тети Маши?

— У тети Маши? — недоуменно переспросила мать, отставила в сторону недошинкованный кочан капусты и повернулась к сыну. — Зачем тебе потребовалась тетя Маша?

Догадалась о сути неожиданного вопроса, и в ее глазах возник откровенный испуг.

— Ты что задумал, Андрюша? Это же невероятно… Она моложе тебя на двенадцать лет. Недоучившаяся девчонка, у которой ветер в голове. Ты взрослый человек, у тебя положение, авторитет… А как же Нателла Константиновна? Извини, я спрашиваю, о чем, может быть, не следует спрашивать, но я твоя мать, Андрюша. Мне кажется, твои отношения с Нателлой Константиновной уже наложили на тебя, как на мужчину, определенные обязательства… Наверное, я старомодна в собственных принципах, но человеческая порядочность, сын, никогда не может быть старой модой. Нателла Константиновна только что звонила тебе… Как же так, Андрюша?

— Какой телефон тети Маши?

— Не злись, у тети Маши нет домашнего телефона. К счастью, у нее его нет.

— Тогда ты скажешь Тамаре, что я завтра улетаю… В семнадцать двадцать. Номер рейса ты знаешь.

— Я ничего не буду говорить.

— Прошу тебя, мама. Я тебя редко о чем-нибудь прошу.

В глазах матери, до того отливавших стальным несокрушимым блеском, что-то дрогнуло.

— Но у нас смена кончается в четыре… Боже мой, не хватало еще, чтобы ты задурил голову этой девчонке!