Весеннее равноденствие

Маляры, недавно философски рассуждавшие о содержании чертежа на кульмане, держались молчаливо и деловито. Ловко орудуя кистями и развешивая по стенам полотна свежих обоев, они выразительно давали понять хозяину комнаты, что тоже не лыком шиты, что в своем деле тоже умельцы не хуже других и надо еще разобраться, где выше требуется от человека квалификация — писать формулы или обновить по высшему классу старую квартиру.

— Идет капитальный ремонт?

— На капитальный заказы не берем, — откликнулся долговязый Сергеич, усмехнувшись в душе над невежеством ученого сына хозяйки, не понимающего разницы между видами ремонтов. — Наше дело колер навести… Как говорится — чистим-бли́стим.

— Чистим-бли́стим, — повторил Андрей, внимательно рассматривая собственный чертеж. — Хорошо сказано! Колер тоже полезно наводить. Заплатки класть, трещинки замазывать, а поверху пройтись красочкой, и можно за новое выдавать…

Андрей говорил, а глаза зорко отмечали на ватмане замысловатую паутину линий, окружностей, дуг и сегментов, начерченный его собственными руками эскиз узла глубокой сверловки автоматической линии по обработке блоков дизельных цилиндров. Проект линии разрабатывался ОКБ, и по здравому смыслу его начальнику не было нужды тащить домой ватманы и ломать в свободное время голову над тем, что делалось в плановом порядке несколькими сотнями людей.

На работе о домашнем кульмане никто не знал. Скромные и старательные подчиненные, на которых руководитель ОКБ чуть не каждый день наваливался всей массой начальнического авторитета, требуя ускорения работ, не могли представить себе, что строгий шеф сам себя терзает в десять раз больше: лишаясь отдыха и нормальных для современного человека культурных развлечений, он часами простаивает дома за кульманом, пытаясь изобразить на ватмане что-то такое, чего еще не видывали проектировщики станочных линий.

Но было именно так. Рассудительного и трезво мыслящего Готовцева что-то непонятное подталкивало в сторону таких неисправимых «перспективщиков», каким был Шевлягин. Андрею нравилось вынашивать в голове самые невероятные идеи, с наслаждением смаковать их, как писатель смакует еще не написанную книгу, добавляя и добавляя в нее невероятные подробности, развивая и сюжет, и внутреннюю динамику, и характеры героев. А потом садится, бедняга, за письменный стол, и все расползается у него пролитым киселем.

В отличие от мечтателя и фантазера Шевлягина, Андрей старался не отрываться от реальной действительности. Найти же золотую середину было не просто, и домашняя работа Готовцева смахивала на явное самоедство. Одну неделю он чертил, как одержимый, чуть не приплясывая от восторга перед собственными гениальными мыслями, выливавшимися на ватман словно из легендарного рога изобилия, другую неделю пребывал в мрачном раздумье. Часами расхаживал по комнате, огрызался на домашних, безжалостно чиркал по эскизу остро отточенными кохиноровскими карандашами и даже отказывался от еды.

Перед командировкой в Заборск казалось, что удалось-таки одолеть неподатливую конструкцию узла. Теперь же, рассматривая сделанное, он был совершенно не убежден в правильности такой оценки.

— Чистим-бли́стим, — снова повторил он полюбившееся сочетание, глядя на старательных и работящих мастеров, занимающихся своим делом без внутренних сомнений и тягостной душевной раздвоенности. — Вот и я, уважаемые товарищи, тоже этим иной раз занимаюсь. А мыслить и делать полагается капитально.

— Капитальная работа, хозяин, совсем другой коленкор, — откликнулся на реплику долговязый Сергеич. — При капитальном деле с основы начинают. Краску, к примеру, паяльной лампой выжигают, штукатурку, что растрескалась, сбивают до обрешетки…

— Вот именно, до обрешетки, — согласился Андрей и вдруг с теплотой подумал о невыносимо упрямом характере Шевлягина, всегда отстаивавшего свои убеждения с такой горячностью, словно речь шла о его собственной жизни.

И еще Андрей Готовцев подумал, что сам он бездарь и неумеха, вообразивший себя конструктором. Нарисовал пустяковый эскизик и решил, что создал совершенство.

Резкий взмах черного фломастера перечеркнул ватман жирным крестом.

— С обрешетки надо начинать, — сказал Андрей, наткнувшись на недоуменный взгляд высокого ремонтника. — Это вы правильно сказали.

— Круто, хозяин, черточки подводишь. Небось не одну неделю над этой штуковиной голову ломал, а тут раз! — и похерил… Что хоть нарисовано было?

— Узел глубокой сверловки… А точнее — новый велосипед.

— Велосипеды уж придуманы…

— К сожалению, такие здравые мысли иной раз поздно приходят в голову. Представьте себе, я чистосердечно считал, что если к моему велосипеду приспособить крылья розового цвета, поставить педали из нержавейки, а на руле пристроить компас, то он будет кататься много лучше.

— Это каким же манером?

— Вот и я сейчас думаю, каким же манером. К сожалению, эта земная проза посетила меня с некоторым запозданием.