Весенняя лихорадка

— Пока что твоя мать поживет со мной и тетей Эллой, — сказал дядя племяннику, и у Эдди одна проблема была решена. Он не хотел жить рядом с матерью. Любил ее, потому что она его мать, иногда жалел, но всю свою жизнь (Эдди понял это, будучи слишком юным для такого понимания) она была так поглощена делом своей жизни — наблюдением за легкомысленным поведением мужа, — что походила скорее на постороннюю взрослую женщину, которую Эдди знал, но которая не всегда заговаривала с ним на улице. Она происходила из семейства пионеров, в Калифорнии это значит не меньше, чем принадлежность к потомкам первых переселенцев из Англии на востоке. Однако у потомков первых переселенцев было время отдохнуть, оправиться от изматывающего, мучительного путешествия, и многие оправились, хотя родственные браки не ускоряли этого процесса. Но у пионеров путешествие было более трудным, притом менее давним, поэтому логично предположить, что многие из них до того ослабели, пока добирались до Тихоокеанского побережья, что передали в наследство потомкам усталые тела. Рой Браннер приехал на поезде из Канзаса, и его избранница стала его женой — к легкому удивлению будущего супруга, — как только он предложил ей руку и сердце. Раньше она никогда не получала предложений и боялась, что уже никогда не получит. В супружеской жизни она с готовностью усваивала ту важную вещь, которой муж был способен ее обучить, но он выносил жену с раздражением и искал развлечений на стороне. Когда пришло время ознакомить Эдди с фактами сексуальной жизни и Рой его с ними ознакомил, жена спросила: «Как ты рассказал ему?» Спросила потому, что все еще надеялась узнать сама. Но Рой ответил: «Да сказал, и все. Он уже сам многое знал».

Эдди понимал, что в его матери дядя видит выгодную постоялицу. Это слегка раздражало его, но что оставалось делать? Она хотела жить там, и это решало все вопросы. Миссис Браннер дала Эдди пятьсот долларов из собственных денег, и Эдди, подписав доверенность в пользу дяди, возвратился в Нью-Йорк, полагая, что пособие будет поступать по-прежнему.

Оно больше ни разу не поступило. Отцовские дела оказались сильно запутанны, и депрессия положила им конец. Дядя Эдди пострадал, но не разорился. Он отправил письмо племяннику, задолжавшему квартплату за полтора месяца. Написал, что все они сравнительно удачливы. «Ты молод, — говорилось в письме, — и можешь сам зарабатывать на жизнь. Надеюсь, сможешь время от времени высылать матери какую-то сумму, поскольку мы можем давать ей крышу над головой, еду, кровать, но ничего больше…»

Эдди продал машину за тридцать пять долларов, заложил превосходный меллофон за десять. В начале декабря он собрал все свои деньги и обнаружил, что у него меньше двухсот долларов. У его друзей была работа, и они не возражали, чтобы он занимал свою часть квартиры и был должен им свою часть квартплаты, но в январе один из них лишился работы при первой чистке на Уоллстрит, а в марте всех их выселили.