Весенние грозы

— Ваша светлость, осмелюсь напомнить: вы ведете себя неподобающим образом! На нас все смотрят.

— Я знаю, — бросил мальчик, не оборачиваясь, но рукав выпустил и пошел медленней. — Просто хочу сбежать отсюда поскорей. Монахи куда-то запропастились, эти, из Ванетинии. Из имперских моряков никого… Члены Совета — и тех не видно, а ведь, когда не нужны, так от них не продохнешь, вечно с какой-то ерундой лезут…

— Так ведь они к тебе лезут, — пояснил Хромой, — чтоб о себе напомнить и чего-то выпросить для себя же. Ну а если тебя нет, то у них всегда дела сыщутся поважней, чем служба.

— Да это понятно!.. То есть, я хотел сказать, вон оно что… Эй, ко мне никого не пускать, кроме ок-Ренга и тех, кого он приведет!

Последнее распоряжение было обращено к солдатам личной охраны его светлости, которые несли караул на лестнице. Эрствин взбежал по ступенькам и остановился, поджидая, пока Хромой поднимется вслед за ним. Меняла шел медленнее, чем нетерпеливый граф.

На втором этаже, уже вовсе не стесняясь, Эрствин снова ухватил приятеля за рукав и еще энергичней, чем прежде, потащил за собой. Когда они миновали двери, ведущие в личные апартаменты Леверкоев, парнишка стал звать:

— Лериана-а! Эй, Лана! Ланка, я вернулся, выходи!.. Смотри, Хромой, она, небось, в какой-то угол забилась, и сидит, как мышь. Даже свечи не зажжены.

В самом деле, в галерее было темно и тихо, будто эта часть Большого дома необитаема. Все двери закрыты, свечи не горят, коридор погружен в темноту.

— Ланка-а! Ой… — Эрствин вдруг замер, когда из темноты навстречу выплыла серым призраком Лериана. — Лана, ты чего молчишь? Это я. Мы победили, Леверкой наш. Ну, чего молчишь?

Хромой высвободил рукав из пальцев Эрствина и поклонился:

— Мадам… Прошу простить, я не выполнил вашей просьбы. Младший ок-Рейсель все еще жив. Как-то не сложилось.

Эрствин покосился на Хромого, потом на кузину. Возможно, он знал или догадывался, о чем идет речь.

— Ок-Рейсель тоже здесь, — пояснил граф. — В подвале их всех заперли. Лана, ты понимаешь, что я сказал? Леверкой снова наш. Там, правда, сейчас все разграбили, но, если хочешь, можешь поселиться там. Ладно, мы с Хромым идем поговорить, нам нужно обсудить планы. Ты с нами?

— Я? Я — нет, — девушка отступила на шаг и сразу же словно растворилась в тени. — К тебе же сейчас много людей явится. Я не хочу… мешать.

* * *

В конце концов Эрствин с Хромым остались вдвоем. Сели в комнате с попугаем, а дверь оставили открытой — чтобы услышать, если кто-нибудь появится.

— Волнуешься?

— Ага… До сих пор ты за меня все делал, Хромой. А теперь только и начнется…

— Точно. Твоя часть работы только начинается. Уж не знаю, зачем ты меня сейчас позвал.

— А мне легче, если ты рядом.

— Тогда придется подыскать мне какую-нибудь непыльную работенку при графской особе. Не могу же я просто так торчать в Большом доме.

— Ну, я же сколько раз тебе предлагал! В моей охране или еще как…

— Я не хочу быть твоим вассалом. Это сразу вносит путаницу в отношения. У других — наоборот, отношения сразу упорядочиваются, а у нас с тобой все только запутается… Давай-ка не торопиться с… О, по-моему, кто-то идет.

Оба умолкли и уставились на распахнутую дверь. Шаги приблизились, стихли… и после короткой паузы заглянул Гойдель ок-Ренг. Оруженосец выглядел смущенным после недавнего разноса.

— Ваша милость… я привел святых отцов. Велите пригласить?

— Конечно, Гойдель!

В комнату один за другим неторопливо вплыли четверо монахов в поношенных накидках. Прежде Хромой видел их только мельком. Тогда капюшоны были опущены, и у менялы еще мелькнула мысль, что под одеждой смиренных братьев может скрываться кто угодно — поди-ка, узнай в просторной накидке и с прикрытым лицом! Сейчас странствующие братья были без капюшонов, но лица их показались Хромому настолько невыразительными и не запоминающимися, что он усомнился, что сумеет их узнать в толпе уже к завтрашнему дню.

Монахи выстроились перед креслом, в котором развалился граф. Эрствину не пришло в голову даже сменить привольной позы, он сразу заговорил.

— Итак, святые отцы, следуя пожеланиям его императорского величества, изложенным в письме, которое вы передали…

Эрствин выдержал паузу. Затем продолжил.

— …А также добрым наставлениям, которые вы изложили мне изустно, — тут мальчик покосился на Хромого, этот разговор они обсуждали заранее, еще в Леверкое. Хромой кивнул, — я уже сейчас предпринял кое-какие шаги. Шаги навстречу. Нынче я занял замок Леверкой, расположенный к востоку от Ливды. Кроме того, я захватил в плен одиннадцать молодых дворян. Все они — наследники господ, владеющих феодами в округе. Когда они, эти сеньоры, явятся вести переговоры об освобождении юношей, я напомню им о преданности императору, каковую надлежит соблюдать благородным рыцарям. Полагаю, жизнь их юных родичей окажется неплохой гарантией верности, когда упомянутые господа выступят под моими знаменами.

— Гилфинг Светлый услыхал нас, — прочувствованно молвил один из монахов, должно быть тот, что считался у них за старшего. — Мы неустанно молились об успехе вашей светлости!