Весенние грозы

— Дорога отличная здесь, — утешал дькон. — Когда я учился в бурсе, так всегда ходил пешком. Уснешь, как зарезанный… Вот увидишь, когда придем в Семишки.

Трудные были эти десять верст, хотя проселок шел то полями, то лесом, и не было проклятой трактовой пыли. Огнев молчал, чувствуя, как у него подгибаются ноги от усталости. Наконец Огнев забунтовал:

— Келькешоз, мы сбились с дороги! Это чорт знает что такое… Проклятые Семишки провалились сквозь землю.

— Нет, их отодвинули дальше… Не ропщи, человече.

В довершение всего дорога пошла в гору. Огнев сел на какой-то пенек и решительно заявил, что дальше не пойдет ни за какие коврижки.

— Я лучше вернусь в город… — повторил он жалобным голосом.

— А чай со сливками?

— Ну тебя и с чаем…

— Как знаешь, ступай назад, а я пойду вперед… Прощай.

Дьякон зашагал дальше. Огнев посидел на пне с минуту и покорно поплелся за ним.

Семишки оказались ближе, чем думал изнемогавший от усталости Огнев — только поднялись в гору, и с неё открылся вид на небольшую деревушку, раскидавшую свои избушки у её подножия.

— Ну, вот и отдых! — громогласно заявил дьякон.

Огнев в это время малодушно мечтал о том, как он, отдохнув в Семишках, наймет лошадей и уедет обратно в город, а дьякон пусть себе идет один.

В Семишках они разыскали знакомого мужика и расположились на отдых. Огнев был настоящий городской человек и настоящей деревни не видал, исключая трактовых сел и пароходных пристаней. Его удивляло больше всего то, что всего каких-нибудь двадцать четыре версты от Шервожа и начинался совсем иной мир. Да, это была настоящая русская деревня со всем её мирным убожеством. Здесь были свои интересы, заботы, радости и напасти. И лица другие, чем в городе, — такие простые русские лица. И таких деревень сотни тысяч, а в них десятки миллионов настоящих русских людей.

— Куда наклался, о. дьякон? — спросил хозяин, степенный бородатый мужик.

— А в Березовку… Там племяш у меня в учителях.

— Видал… Мы в Березовку ездим о зимнем Николе, к престолу. Ничего, паренек хороший. Хозяйством обзаводится… А это кто с тобой будет?

— А так, городской. Из купцов.

Мужик посмотрел на Огнева и улыбнулся.

— Как будто оно не похоже, о. дьякон. Не то обличье…

— А кто я, по-твоему? — полюбопытствовал Огнев.

— Из чиновников, али из господ… А березовского-то учителя я даже очень хорошо знаю. Он на нашу крестьянскую руку — и пашней обзавелся, и в кузнице робит, и всякое протчее обзаведенье.

Огнева томила страшная жажда, но дьякон не дал ему ни воды, ни квасу.

— Обожди самовара, а то хуже будет, ежели с жару холодного напьешься…

Деревенские самовары кипят долго, и Огнев опять начал роптать и жаловаться, так что дьякон даже обругал его.

— Ну, какой ты человек? Смотреть на тебя тошно…

— И не смотри…

— Вот брошу тебя и уйду один. То не могу, другое не хочу… тьфу!..

За самоваром Огнев отдохнул и повеселел. Никогда еще он не пивал чая с таким аппетитом.

— Ну, ты ложись спать, — советовал дьякон. — А я еще по деревне поброжу… У меня тут есть знакомые мужички. Надо насчет сена переговорить…

Огнев мог только удивляться выносливости дьякона. После чая он, действительно, завалился спать с коварной мыслью завтра вернуться в город на лошадях.

Когда рано утром дьякон разбудил его, Огнев только мог удивляться, — неужели уж ночь прошла? Он даже не просыпался ни разу, да и вообще не спал так очень давно. Только вот ноги точно чужие.

— Дьякон, я дальше не пойду…

— Как знаешь, Павел Васильич. Не на веревке мне тебя тащить… Своей охотой пошел. Да и до Березовки рукой подать… Тридцати верст не будет.

— Ого!.. Тридцать верст… Ну, нет, брат, иди один.

— И пойду…

Дьякон усвоил себе деспотические привычки, и Огнев, несмотря на ворчанье, в конце концов всё-таки невольно подчинялся ему. Да и стыдно было возвращаться в город с пустыми руками. Уговорились вместе итти пешком в Березовку, и как-то нехорошо сбежать с полдороги.

— Ничего, разомнешься дорогой, — уверял дьякон. — А в Березовке вот как отдохнем… И еще настойки на березовой почке выпьем. Да…

К удивлению Огнева, другой день пути не показался таким трудным, да и места были всё такие хорошие. Поля, перелески, маленькие речки и целый ряд деревушек. Широким простором расстилалась такая мирная картина. Делалось как-то легко на душе, глядя кругом. А город с его шумом и суетой оставался где-то далеко-далеко.

На половине дороги сделали привал. Огнев не поинтересовался даже, как называется деревня. У дьякона и здесь был знакомый мужик, который привозил в город дрова. Закусили, напились чаю и побрели дальше.

— Люблю деревню, — объяснил дьякон, размахивая длинной палкой, которую вырезал дорогой. — Здесь всё, брат, настоящее… Возьми деревенскую лошадь, или корову, или курицу — всё настоящее.

— А городские курицы не настоящие?