Весенние ласточки

Жак, мрачный и расстроенный, довел Жаклину до гостиницы, где она жила.

Гостиница имела приличный вид, но находилась она на одной из узких подозрительных уличек, ведущих к рынку.

— Ну вот ты и дома, Жаклина.

— Спасибо. Мне было бы страшно так поздно возвращаться одной.

Она протянула ему руку и исчезла за дверью гостиницы.

«До чего же глупо я себя вел», — думал Жак на обратном пути. Вокруг него крестьяне складывали на тротуар и на мостовую горы овощей. В освещенных лавках виднелись наваленные мясные туши и ящики с фруктами. Рыночные носильщики с тележками кидались к каждому вновь прибывшему… Бродяга собирал разбросанные по мостовой капустные листья. Декольтированные женщины и подвыпившие кутилы, пошатываясь, выходили из машины американской марки.

Как и каждую ночь, на гигантский рынок оптом прибывал суточный рацион Парижа, и каждое утро здесь среди толпы покупателей можно было встретить хозяйственника ресторана «Лютеция»; он приезжал сюда с двумя грузовичками, чтобы закупить провизию для своих тысячи с лишним посетителей и трехсот служащих.

II

Жак Одебер встал на цыпочки, пытаясь увидеть поверх занавесок, что происходит в задней комнате кафе. За те четверть часа, пока он прохаживался по тротуару, в кафе вошли только пожилая дама и вслед за ней двое молодых людей. Дама, возможно, тут служит, у нее такой вид, словно она возвращается в привычное место, а парни, по-видимому, просто решили выпить по стаканчику. Но в самом кафе посетителей не было видно. Один только хозяин, сидя за стойкой, спокойно читал газету.

Жаку не хотелось привлекать к себе внимание, и он пошел дальше. Он встретил торопившуюся куда-то молодую женщину с кожаным портфелем под мышкой. Обернувшись, Жак увидел, что она вошла в кафе. Он снова вынул из кармана плаща смятую бумажку и перечитал ее на ходу. Это именно тот адрес. На приглашении написано: «начало в двадцать часов тридцать минут», и цифра подчеркнута. Сейчас уже без четверти девять. В половине десятого Жаклина, как всегда, выйдет из «Лютеции»…

Жак подумал было отказаться от приглашения, которое ему прислали, и, пока не выйдет Жаклина, погулять по бульвару Монпарнас. Но моросящий дождик и холодный ветер придавал улицам грустный вид. Машины настороженно двигались по блестящему асфальту, немногочисленные прохожие шли торопливой походкой, влюбленные парочки, как озябшие воробьи, прятались в подворотнях. Прогулка в такую погоду не сулила ничего приятного, и Жаку, чтобы убить время, оставалось либо вернуться домой, либо зайти в какое-нибудь кафе. Он решил еще раз пройтись и все продумать…

От кого же могло исходить это приглашение? Накануне, вернувшись в свою комнатку на улице Ассас, полный впечатлений от свидания с Жаклиной, он обнаружил под дверью конверт. В нем был отпечатанный на машинке листок: «Дорогой друг, зная, что Вы, как и большинство французской молодежи, сочувствуете делу мира, Комитет мира Вашего района приглашает Вас на очередное собрание. Будут обсуждаться необходимые меры, чтобы помешать созданию ЕОС и воспрепятствовать перевооружению Германии. Мы надеемся, что Вы откликнетесь на наше приглашение, и просим привести Ваших друзей. Примите наши наилучшие пожелания. С глубоким уважением» — и следовала отчетливая подпись: «Ирэн Фурнье, секретарь комитета». Внизу, обведенный карандашом, был приписан адрес, по которому надо явиться, и час, на который назначено собрание.

В первую минуту Жак решил, что произошла ошибка, и хотел было вернуть письмо консьержке, но на конверте стояла его фамилия и адрес. Он ничего не мог понять.

Во-первых, что это за «комитет мира»? И что такое вообще «комитет»? Жак впервые над этим задумался. Конечно, он слышал это слово много раз, но до сих пор подобные организации интереса в нем не вызывали… Его отец был членом бержеракского праздничного комитета. В представлении Жака это было общество, в котором три или четыре раза в год собирались все именитые горожане. Он знал, что в этот комитет входило всего человек пятнадцать-двадцать. Ему казалось, что и все остальные комитеты, о которых он слышал, похожи на бержеракский. Во всяком случае, всегда речь шла о каких-то обществах, состоящих из знакомых между собой людей. В данном же случае его приглашают совершенно чужие люди и еще предлагают привести друзей!

Но как они узнали его адрес и фамилию? Кто же мог дать им эти сведения? Брисак? Дирекция гостиницы? Едва ли. Консьержка Томасен? Зная ее болтливость — вполне возможно. С нею он еще выяснит этот вопрос…