Весенние ласточки

Он не приехал. И, по-видимому, не приедет. Дела, политика… Жена теперь для него пустое место. «Но что же я ему сделала? Боже мой, что я ему сделала плохого?» Она посмотрела на себя в зеркало и испугалась своего вида. Слезы смыли краску со щек, и она выглядела старухой. Она уже и раньше замечала, что стареет: еще одна крошечная морщинка, первый седой волос… Но ведь и Анри с возрастом изменился. Он начал полнеть, седеть… У нее было время следить за собой, она всегда выглядела намного моложе мужа. А вот сейчас ей показалось, что она на десять лет старше Анри. Вдруг он любит другую? — закралось в ее душу подозрение. До сих пор это ей не приходило в голову. Он занят, у него неприятности, он устал, и этим она объясняла его дурное настроение. Элен почти никуда с ним не ходила и поэтому никогда не видела его в обществе чужих женщин. Зная, что он целиком поглощен работой и стал безразличен к чувственным удовольствиям, она и не предполагала о существовании соперницы более опасной, чем политика. Но эта мысль, только зародившись, начала ее жечь. Если это так, то все можно объяснить: его отъезды, упреки, презрение… В таком случае она будет защищать свое счастье, она будет драться и вернет Анри, даже если для этого потребуется отправиться на край света… Но сначала она должна все узнать. И на следующий день она узнала.

Элен обшарила и перерыла все вещи, которые Анри обычно оставлял в вилле, и у нее чуть не вырвался радостный крик, когда наконец она напала на разоблачающую его измятую и засунутую в карман пляжных трусов телеграмму, в которой было всего семь слов и подпись: «Жду тебя как всегда понедельник Париже Маринетта». Телеграмма была отправлена шестого августа 1952 года. В прошлом году в это же время Элен была здесь с Анри. Теперь она припомнила — да разве она могла забыть? Они только переехали, как Анри, сославшись на срочный вызов, сел в поезд и уехал в Париж. Вернулся он через несколько дней… Кто же подписал телеграмму?.. Имя знакомое. Маринеттой звали девочку, которая в начале войны приходила играть в парк замка. Но это невероятно… Хотя — сколько ей сейчас? Лет двадцать семь, двадцать восемь. Она вышла замуж за фабриканта, тот намного старше ее и живет под Вандомом. Правильно, и телеграмма из Вандома. Однажды Анри даже упомянул при ней о Маринетте и сказал, что она приходила к нему в Национальное собрание. Когда же это было? Сержу тогда было лет семь или восемь… Сейчас ему тринадцать…

Элен не плакала. Она долго просидела в раздумье. Ее размышления были прерваны Скарлетт, молоденькой бонной.

— Вы пойдете с детьми завтра утром?

— Нет, Скарлетт, мне придется отлучиться на два-три дня.

Вечером она послала за газетами.

На следующее утро, очень рано, она надела серый костюм, взяла дорожную сумку и отправилась на вокзал. Там почти никого не было. Стоявший на часах охранник сообщил:

— Поезда ходят только из Рош-на-Ионне.

Элен села в автобус и приехала туда часов в девять. Отдыхающие осаждали справочное бюро, билеты продавались только в одном окошечке, и очередь двигалась очень медленно. Элен попросила билет до Блуа. В окошечке вместо железнодорожного служащего сидел человек в штатском. Он заглянул в какой-то листок, порылся в ящичках, что-то записал в тетрадь и протянул ей билет.

— Могу вам выдать только до Нанта.

— Но газеты пишут, что дальние поезда снова ходят.

— Правильно, мы ждем поезд из Бордо.

Поезд, о часе прибытия которого никто не мог сообщить, прибыл часов в двенадцать. В составе было три полупустых вагона и несколько товарных платформ.

В Нанте было то же самое, но Элен узнала, что вечером отправляется скорый на Париж. Вокзал был занят охранниками, буфет не работал, и Элен пошла в город перекусить. Железнодорожники в форменных фуражках раздавали отпечатанные на папирографе листки: «Предупреждаем пассажиров, что ехать поездом опасно… сигнализация на путях не обеспечена… составы отправляются без осмотра… обслуживающий персонал сокращен, состоит не из железнодорожников, а набран среди охранников и штрейкбрехеров…» Но Элен не отступила бы и перед смертью. Поезд ночью остановился в Туре и дальше не пошел. Элен переночевала в гостинице и на следующий день поехала на такси в Вандом.

Заводы Рауля Делорма находились в пригороде. Он был у себя в кабинете и принял Элен немедленно.

— Чему я обязан вашим посещением?

— Ваша супруга дома?

— Нет, она уже десять дней в Довиле со своей теткой.

Не пускаясь в разъяснения, Элен протянула Раулю Делорму телеграмму. Тот, не торопясь, надел очки, прочел и скорчил гримасу. У него был двойной подбородок и мешки под глазами.

— Телеграмма мне ничего не говорит.

— Но она же подписана именем вашей жены.

— Маринетт много.

— В Вандоме?

— Ну а если даже это и она?

Делорм сел рядом с Элен, взял ее за руку. Она была так поражена, что даже не отняла ее.

— Вы все знали?

Он сокрушенно вздохнул.

— В таких вещах никогда нет полной уверенности… Но кое о чем я подозревал.

— И давно?

— Задолго до этой телеграммы. Я вижу, она от прошлого года.

— И вы ничего не предприняли?