Весенние соблазны

В школу девочка, конечно, не ходила. Так и росла в одиночестве, хорошея лицом, приволакивая ногу. На улицу она выходила редко — стеснялась, наверное, да и невесело было сидеть на лавочке, глядя на носящихся по двору ровесников. Правда, смотрела она без зависти, без злости, с мечтательной улыбкой. Соседи вздыхали.

Неизбывное соседское любопытство в случае с девочкой было, как ни странно, весьма умеренным. Никто не пытался узнать, где именно зарабатывают деньги её несчастные родители, каким образом девочка получает образование, что за болезнь заставляет трястись её очаровательную головку. Не было сплетен, не было досужих вымыслов — вообще никаких разговоров. Даже фамилия жителей сорок девятой квартиры — хорошей, кстати, квартиры, четырёхкомнатной, с большим балконом — никому не была известна. Ни к девочкиной маме, ни к девочкиному папе соседи не смогли бы обратиться по имени-отчеству, случись у них такая нужда. Но нужды не случалось.

О существовании у девочки двух старших — взрослых — братьев соседи понятия не имели. Тем не менее, братья у неё имелись, больше того — жили с ней в одной квартире. А вот родители девочкины, напротив, и ногой туда никогда не ступали.

Не лишним будет также указать, что девочка была абсолютно здорова; состояние же соседей при виде девочки и её несуществующих родителей очень напоминало результат действия обыкновенного морока.

Братьям девочки морок навести было — что сигаретку прикурить. Да и самой девочке это особого труда не составляло.

Соседям, впрочем, было известно, как зовут девочку.

Девочку звали Ингой.

3. Триглав

Это довольно старое здание. Высокие потолки, окна в коридоре. Прекрасные квартиры — а заглянув в нашу, люди добавили бы эпитет «богатая». Те же, в чьём обществе нам подобает находиться, сочли бы нас аскетами — даже учитывая обстоятельства, волей которых мы живём здесь. По счастью, гости в нашей квартире очень редки.

Было бы странно называть квартиру домом — наш дом не здесь, и выглядит он иначе. Но у каждого места должно быть имя. «Триглав» — так говорят о квартире братья. Мне тоже нравится это слово.

Самая маленькая комната принадлежит Кириллу: шесть квадратов, узкий диван, книжный шкаф, компьютерный стол. Кирилл неприхотлив — он может спать не раздевшись, а проснувшись, сесть за работу, не имея и мысли о завтраке. Подозреваю, что любой профессиональный программист многое отдал бы за возможность влезть в Кириллову машину. Вот только работать на ней не смог бы.

Моя комната полна игрушек. Я уже выросла из них, но не хочу ничего менять. Сантименты; но мне нравятся мои сантименты.

Виталий сибарит; ему, привыкшему к огромным залам, приходится трудно. Обилие красивых вещей, антикварная мебель — но всё это, посмеиваясь над собою, он называет «эрзацем».

Территорией Виталия является и кухня. Он любит готовить — не каждый день, конечно, но кроме него этим не занимается никто. Баловство, говорит Кирилл. Я с ним согласна — кухарка нам ни к чему не нужна. Как и уборщица, как и горничная. Триглав вполне способен обслуживать нас самостоятельно. Поэтому, когда Виталий возится на кухне, я забираюсь с книжкой на кресло в углу и краем глаза наблюдаю за процессом. Сверхъестественное зрелище! особенно если знаешь о моём старшем (самом старшем) брате то, что знаю я. Мне кажется, что нарезка лука вручную выше пределов сколь угодно умелого мага и сколь угодно высокого бога.

Четвёртая комната триглава — общая; мы часто проводим вечера вместе. Диван в этой комнате никогда не складывается, он завален пледами и подушками, книгами и журналами, дисками и пультами. Моя любимая подушка — плюшевый кот, но иногда я уступаю кота Кириллу.

Существование пятой комнаты не на шутку удивило бы строителей дома. Что делать! Я с трудом верю, что в подобных квартирах живут целыми семьями! Одна из странностей этого мира; впрочем, Виталий говорит, что дело не в мире, а в людях.

Возможно; всё, что я знаю о людях, я знаю из книг и фильмов. Братья долго запрещали мне общение с людьми (правда, я никогда не страдала от этого). Конечно, я здороваюсь с соседями по подъезду — как и они со мной. Но наши соседи много лет были единственными людьми, с которыми я вообще разговаривала. Я никогда не ходила в школу, а в детстве, вычитав о её существовании, несколько месяцев наблюдала из окошка за детьми, у которых были портфели. Жалела их и ужасно боялась, что меня тоже отправят в школу. Когда я, наконец, призналась в своих страхах братьям, Кирилл смеялся до слёз, а Виталий утешал меня и рычал на Кирилла.