Весенние заморозки (СИ)

У ворот его пропустили, не задерживая. Эрик пришпорил коня, устремившись к центру города. Он не был в Скейре уже лет десять, но дорогу к ратушной площади вспомнить было несложно. На одной из соседних с ней улиц и жил в старинном особняке, принадлежавшем нескольким поколениям его предков, Галдор, известный завоевателям как Галд-лекарь - придворный врачеватель герцога Илдинга, а арденам - как Галдор ЭахКоллар, прорицатель Круга. Среди предков лекаря были, помимо врачевателей, алхимики и даже маги, его род была известен еще при императорах. Завоеватели ни тронули ни его прадеда, ни его семью, даже дом им оставили.

Эрик увидел впереди одинокую фигуру, стоящую посреди улицы и преграждавшую ему путь на ратушную площадь. Не сразу он понял, что его ждут. Подъехав поближе, с некоторым трудом узнал в золотоволосой женщине в кольчуге и походном плаще прорицательницу Аэлевит из Окбери. Серьезным и печальным было лицо Аэлевит, и предчувствия, мучившие Эрика всю дорогу, заставили его осадить коня, спрыгнуть на мостовую, подбежать к ней, схватить за плечи и встряхнуть:

-Что с ней?! Говори! Что с Эрви?!

-Она с тобой, Эрик, - ответила ему прорицательница, опустив голову. - она теперь всегда будет с тобой.

-Со мной? - он невольно обернулся по сторонам. Зловещий смысл слов Аэлевит медленно доходил до него.

'Вместе, и только вместе' - именно так предрек ему когда-то Уивер ЭахТислари. Они не могут расстаться надолго. Эрви с ним. В памяти его. Только в памяти...

Эрик с ужасом посмотрел на Аэлевит. Печаль на ее лице говорила больше, чем любые слова.

Летописец.

Чем становится человек после своей смерти? Что остается от его сознания, от его чувств, от его стремлений и несбывшихся грез? Загадкам этим не место в летописи, поэтому я записываю свои мысли в отдельную тетрадь. Записываю, чтобы потом, на досуге, поразмыслить над вопросом, который задал мне своей смертью Уивер ЭахТислари. Над вопросом, который раньше казался мне неважным и даже глупым.

-Луковый суп. Клецки с подливой. И редька с солью и подсолнечным маслом.

Повар выставил на стол перед закутанным в черный балахон прорицателем поименованные блюда. Редьки была целая плошка.

'Ненавижу редьку, - подумал прорицатель Таргон, скривившись. - Каждый день - редька. Издевается он, что ли, этот завоеватель?'

Повар, которого звали Коррах, в пользе от редьки был убежден не меньше, чем прорицатель - в истинности своих видений. Переспорить его, убедить, что Таргон не любит редьку, что он просто ненавидит редьку, что он всю жизнь прожил без этой самой редьки и пока еще не умер, прорицатель не мог. Каждый день проклятый истязатель исправно нарезал к столу плошку тонких хрустящих пластинок, сдабривал солью, заливал сакарским подсолнечным маслом и подавал к столу. И хоть ругайся, хоть слюной брызгай, хоть головой об стол бейся - тщетно. 'Редька полезна. Если не есть редьку, то выпадут зубы', - и все в таком духе.

Суп был хорош, а подлива к клецкам - просто восхитительна. Повар вообще был мастером своего дела, и Таргон мог только гадать, во сколько золотых монет обходились покойному Уиверу ЭахТислари его услуги. После смерти Верховного прорицателя повар с семьей собрал было свои пожитки, чтобы отправиться на юг, однако Филласт переговорил с ним о чем-то, и завоеватели остались в замке.

Доев суп и вымакав клецками тарелку, он с ненавистью глянул на плошку с редькой. Надо съесть хоть пару кусочков, иначе повар обидится и будет ныть, зануда. Но от тарелки супа по телу разлилось приятное тепло, и настроение у Таргона поднялось. Эх, была не была! Кусочек за маму, кусочек за папу - так вроде маленьких детей заставляют есть всякую гадость? Кусочек за повара Корраха, чтоб ему поскользнуться на очистках от этой самой редьки. Тьфу.

Зайдя на кухню, он поблагодарил Корраха за еду, забрал со стола специально для него приготовленную флягу горячего вина со специями и ушел на берег - мерзнуть и ждать.

Среди Прежних народов в вопросе жизни после смерти единодушия нет. Мой народ в Ниаранде придерживается рационального подхода: смерть - это навсегда. Поэтому для нас гибель сородича и даже смерть от старости - всегда горе. Поэтому мы не любим воевать. Поэтому мы и ушли с острова богов, ныне называемого Арденави.