Весенние заморозки (СИ)

У них действительно была зеленая кожа. Кожа цвета апрельской листвы, ярко-зеленая. И глаза-щелки, узкие и черные. Но при всей этой странности они были людьми, их поведение укладывалось в обычные человеческие нормы. Дикари совершенно не владели приемами боя на мечах. Все искусство фехтования в их понимании заключалось в том, чтобы как следует заорать, с занесенным над головой кривым мечом налететь на противника и коротко рубануть сверху вниз. Отбивать эти удары, опережать и уклоняться оказалось так просто, что даже изощренный в обращении со своей секирой Лагорис в конце концов фыркнул недовольно, расставил ноги пошире и стал обороняться скупо, в два движения. Первым он отбивал слева направо незамысловатый удар мечом, вторым тут же, справа налево, отрубал противнику голову. Никто не успел среагировать на возвращающуюся секиру, не хватало ни скорости, ни реакции, ни мастерства. Дигбрану приходилось сложнее, но и его так и не смогли хотя бы поцарапать.

Они даже не успели устать. Прогрохотали мимо копыта лошадей-тяжеловозов, потом тихо прошуршали мягкие сапоги пехотинцев. Эйтории ненадолго задерживались, пробегая мимо них, убеждались, что Дигбран с Лагорисом в полном порядке, и продолжали преследование.

Действительно, они были в полном порядке. Просто немного изумленные, опешившие. Только что перед ними было огромное войско врагов, и вдруг все кончилось - ни зеленокожих, ни эйториев, даже Нилрух с дружинниками успели протопать мимо, в хвосте погони; остался вытоптанный луг с разноцветными пятнами трупов да вечерние сумерки. Лошади у них давно сбежали, и только стонал кто-то невдалеке, не то раненый, не то умирающий, да трещали в деревне заборы под напором бронированных всадников.

Дигбран смотрел на это, смотрел и не верил. Неужели это и была битва? Он многое видел в жизни, много воевал и крови пролил изрядно. Но такого бардака в бою на своем веку не помнил.

Лагорис слегка потряс головой, опустил секиру, посмотрел на своего соратника.

-Дигбран... знаешь, что ты забыл? Ты же Ахроя собирался в темницу упрятать. Помнишь, когда мы трактир заколачивали, ты сказал...

Он запнулся под взглядом Дигбрана. Взгляд у бывшего воеводы был малость охреневший.

-Послушай, Лагорис, - медленно проговорил он. - а это сейчас точно важно?

Лагорис, оказалось, тоже растерялся. Не выдержал первого столкновения с реальным противником.

Мальтори. Снег.

Из окна облюбованной мной комнаты на верхнем этаже донжона я видел, как уже который день продолжается обстрел замка из катапульт осадной башни.

Ущерб поначалу был невелик: здесь скол, там трещина. Где-то караульного зацепило осколком камня. В другом месте упал от сотрясения с полки и разбился стакан. Стены замка Риммор видели на своем веку всякое, по прочности они превосходили лучшие крепости Нерберии. Я был поначалу полон оптимизма, несмотря на неудачу первой моей попытки избавиться от осадной башни.

Однако уничтожить башню я не смог и со второй попытки. И с третьей. Четвертая также окончилась неудачей.

Внезапные атаки днем и тайные вылазки ночью не принесли ничего, кроме потерь. Башню постоянно охраняли и пехотинцы, и конные, причем именно в том количестве, справиться с которым в чистом поле не смог бы и весь гарнизон замка Риммор одновременно. Уже и регадцы пытались, и мои нерберийцы, и даже ардены. Эффекта не было. Были, как я уже сказал, потери, которые вызывали косые взгляды в мою сторону. Поэтому после очередной провалившейся вылазки я все эти операции свернул.

А башня - как встала тогда на краю оказавшегося бесполезным подкопа, так стояла там и по сей день. В башню каждый день подвозили камни для катапульт, под такой охраной, какая не всякому императору положена. Потом эти ядра переправляли нам в подарок. Теми из них, которые не застряли в стенах, я велел на всякий случай заложить ворота во внешней стене.

Именно 'не застряли'. Та самая древняя кладка в какой-то день достигла предела прочности, начала трескаться, крошиться и ломаться. Трещины в стенах росли на глазах.

Не знаю, на что я в те дни надеялся. На долбаную ли удачу, окончательно меня предавшую, на еще одних спасителей-эйториев или на судьбу, которая, быть может, имела для меня в запасе иную участь, нежели бесславно погибнуть от руки своего же сородича-нерберийца. Я словно чего-то ждал - чуда, наверное, - и бездействовал. Устал и пал духом. Подспудно хотелось, чтобы кто-то вытащил меня из этой передряги.

Совсем не случайно я окончательно переехал в эту комнату, откуда раньше любил наблюдать за противником. Мало кто горел желанием карабкаться по ступенькам на этакую верхотуру. Те же, кто осмеливался на подобный поступок, находили в конце лестницы коменданта в мрачном расположении духа. Иногда такие визитеры даже получали приказы.