Весенний снег

В этот момент открылась дверь и появился Алексей Тимофеевич.

- Ой, здравствуйте! - невольно воскликнула Вера Михайловна.

Алексей Тимофеевич на какое-то мгновение не то растерялся, не то смутился, но затем взял себя в руки, слегка поклонился Вере Михайловне и деловито заговорил с Крыловым..Он что-то медицинское спросил, Крылов что-то ответил, и Алексей Тимофеевич ушел.

- Так, значит, от Горбачевского?-спросил профессор.

- Вот Алексей Тимофеевич как раз и устраивал.

Спасибо ему, Да только зря все..,

- Не первый раз. Не первый, - произнес Крылов резким тоном, точно сам для себя свои мысли высказал.-Ну что же, лечить будем.

Слова его озадачили Веру Михайловну. Если бы он сказал обычное "посмотрим", она бы возразила. Она уже приготовилась к возражению. Но он произнес "лечить будем", и это остановило ее.

"Но лечить - это еще не означает операцию", - подумала она, хотя возражать было уже поздно.

Крылов протянул ей бумагу с личной печатью, со штампом. Там резолюция: "положить" и приписка: "по жизненным показаниям".

Вера Михайловна вспомнила волынку с оформлением в клинике Горбачевского и удивилась: "А как он узнал об этом? Узнал и упреждает!"

Она кивнула. Она согласилась. Она не то чтобы вновь поверила, нет, веры в ней сейчас не было ни на капельку, но она увидела в словах профессора хоть какой-то выход, точнее, хоть какую-то возможность оттянуть поездку домой. Обратно в Выселки Вера Михайловна не могла еще ехать. Никак пе могла.

Крылов встал, подошел к ней и положил руку на плечо:

- Лечить будем.

Он довел их до двери, взлохматил на прощанье Сереже волосы и обратился к секретарше:

- Леночка, Алексея Тимофеевича ко мне.

Класть решили сегодня же, сейчас же. Федор Кузьмич настоял.

- Раз уж приехали- не раздумывай. Мало ли чего.

А за вещами я съезжу. Пока ты тут возишься, я и обернусь.

Он был явно обрадован оборотом дела. А главное, тем, что проходила его идея. Как-никак это он настоял, чтобы к Крылову ехать.

Федор Кузьмич действительно быстренько обернулся. Пока Сережу оформляли, мыли и переодевали, Федор Кузьмич снова был уже здесь, в приемной. Вся процедура приема на этот раз проходила без задержки. Правда, у главного врача Вера Михайловна немного испугалась, но все обошлось. Главный врач потер свой мясистый нос, снял трубку и позвонил. Она догадалась - Крылову.

- Ты опять,-сказал главный врач.-Ну, смотри...

И все. Остальное пошло как по маслу. , Когда Сережу вывели из приемной в большом, не по росту, до самых пят больничном халате, ей вдруг сделалось так жаль его, какое-то недоброе предчувствие охватило ее. Она не удержалась, окликнула:

- Сереженька! - и бросилась к нему, и обняла, и прижала к груди.

Она вся дрожала и никак не могла унять эту дрожь.

- Ты чего, мам?

- Да так. Ничего. Озябла что-то.

Она через силу улыбнулась сыну.

- Мам,-спросил он,-а этот дядя профессор хороший?

- Хороший.

- А он волшебник?

Она удивилась вопросу, но, чтобы не разочаровывать сына, подтвердила:

- Почти.

Веру Михайловну окликнула сестра приемного покоя:

- Вас просили зайти к профессору Крылову.

Вот тут-то Вера Михайловна и вспомнила об Алексее Тимофеевиче, о неожиданной встрече с ним и о последних словах Крылова. Других причин приглашения она не находила..

"Может, я подвела его? Но ведь он ничего худого...

Я так и буду говорить. Мол, спасибо. Только благодарна. Никаких претензий к Алексею Тимофеевичу нет".

Потом она отвлеклась от этих мыслей, стала думать о том, что написать Никите. "Об отказе от операции писать не буду. Насчет всего человечества тоже не упомяну... Просто... Да, да, просто скажу, что перевели в другую клинику. О клинике Крылова он и сам знает".

Впервые она собралась лгать мужу, но не устыдилась этой лжи, а обрадовалась ей: она сохраняла спокойствие в доме, уберегала родных и дорогих ей людей от ненужных волнений.

- Вас Вадим Николаевич ждет, - завидев ее, будто обрадовалась секретарша.

На этот раз Вера Михайловна рассмотрела профессора поподробнее. Оказывается, у него черные, с редкой сединкой волосы, у глаз и у рта морщинки, особенно они заметны у рта, как две уздечки с каждой стороны.

А глаза темно-карие, умные, будто всевидящие. И взгляда он не отводит. От всего облика его исходила уверенность и убежденное спокойствие. На сей раз он был более .приветлив, усадил Веру Михайловну напротив себя, но заговорил совсем не о том, о чем она предполагала.

- Тут, видите ли, один вопрос. Вы доктора...-он заглянул в бумагу,-Петюнина знаете?

- Нет,-отказалась Вера Михайловна, не припоминая такой фамилии. - Нет, не знаю.

- Владимира Васильевича Петюнина,-повторил Крылов.

- Владимира Васильевича...-повторила за ним Вера Михайловна.-Так это ж наш! Из Медвежьего.

- Вот-вот, видите,-подтвердил Крылов.-Он заходил. Вами интересовался. Просил разрешения на .посещение... А вы, оказывается, из знакомых мест. Расскажите-ка о себе.

Вера Михайловна рассказала. Не так подробно, как когда-то Горбачевскому, без прежней охоты, но точно и откровенно.