Вещи и люди в доме Фрейи Вейшторт

У нас были такие вечеринки каждые выходные: собрания, чтения, выставки, распродажи, квартирники. А потом я уехал во Францию. Когда я возвращался на каникулы домой, я приходил к Фрейе. Она не старела. Она рисовала, курила, звонко смеялась, игриво шлепала меня шалью по предплечью, если я фривольно шутил. Только ее вечеринки становились все более людными, и среди друзей часто умудрялись затесаться случайные гости, которых после одного вечера никто не видел. Ее квартира обрастала новыми книгами. Она уже не смотрела, что ей приносят: в некогда изысканной библиотеке находились и материалы съездов КПСС, и учебники литературы за третий класс. Хлама становилось больше, чем антиквариата. Запах становился старческим и затхлым. Я несколько раз приходил к ней днем и пытался прибраться в квартире. Однажды со мной пришла Жанна. В итоге, мы выбросили несколько пар старой обуви, битую посуду и стопки газет. Все прочее Фрейя запретила выносить. Несколько раз соседи вызывали полицию и писали жалобы на мусор, запахи из квартиры, шум и пьяных художников, засыпающих у ее порога. Я уезжал во Францию, и милая девушка, засыпающая на моем плече, называла меня Полем. А после мы с ней бегали, как дети, по центральному парку в лабиринте из живой изгороди. Мы начинали в центре у небольшого фонтана, держась за руки, загадывали желания, а потом разбегались в разные стороны. По выдуманной нами легенде победитель получал исполнение желания. Обязательным условием было озвучить желание сразу после победы. Так я узнал, что моя Розетт мечтает об отличных оценках, новых туфлях, скетчбуке определенной формы и марки, а еще о том, чтобы забрать своего любимого пса из родительского дома, как только переедет из общежитий в съемную квартиру. Обычно, выигрывала она — Розетт. Я же заблуждался всякий раз. Но однажды я победил.

— Что загадаешь?

— У меня есть парочка желаний. Это работает?

— Что?

— Твои желания сбываются? — мы лежали на траве. Я гладил ее висок.

— Наверно, — ответила Розетт неуверенно. — Да, сбываются.

Я лег на спину.

— Тогда я хочу, чтобы Фрейя и ее дом избавились от всего лишнего: от хлама, чужих людей, ужасных запахов, — сказал я по-русски.

— Что ты загадал? — спросила Розетт с любопытством.

— Это секрет, — сказал я и нажал на ее нос. Розетт засмеялась.

Я вернулся домой перед выпускными экзаменами. Купил георгины и прямо с чемоданом пришел к Фрейе. Квартира была опечатана. Возле дома, обложившись книгами, картинами и последними ценными вещами, сидела Жанна. Я подошел к ней.

— Привет! А что случилось?

— Привет! Хорошо, что ты вернулся! — она выбежала из-за самодельного прилавка и повисла на мне. — Дом под снос, квартиру опечатали. Мы вот успели самое ценное вынести. Картины Фрейи себе Жора забрал, личные вещи так рассовали по знакомым…

— Подожди, подожди, — я остановил ее сумбурный доклад. — А где сама Фрейя?

Жанна шмыгнула носом и махнула в сторону книг.

— Так она три недели назад умерла. На следующей неделе сорок дней будет.

Я почувствовал себя дураком, как тогда, когда пришел с тортом вместо вина. Букет в моей руке стал тяжелым и бесполезным. Я кивнул.

— Ладно. Как так… А где она?..

— На Северном. Хочешь, вместе на днях поедем?

— Ну да. Поедем, конечно.

Я вцепился в чемоданную ручку и побрел в сторону своего дома. Спустя несколько шагов обернулся на настойчивый зов Жанны.

— Паш! А ты не хочешь ничего взять из ее вещей?

Она впервые назвала меня не Полем. Я сначала помотал головой, потом кивнул, а после пожал плечами.

— Не знаю, наверно. Но не сейчас. Мне нужно домой.

— Да, конечно, — Жанна села обратно на низенькую табуретку, которая появилась в доме Фрейи перед моим предпоследним отъездом. У мусорного бака я выкинул георгины. Я был убежден, что нести домой вещи, которые тебе не нужны, вредно. А еще, что я ничего не возьму в память о ней. После смерти нашей Фрейи все ее вещи разошлись по миру, как и ее гости обычно расходились после вечеринки. Теперь мы все были на своих местах.