Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) (ЛП)

Смена положения в постели, матрас проваливается. Теплое тело катится ко мне, сильные руки обхватывают меня сзади. Его большое тело прижалось ко мне, мускулистые руки крепко держат меня, его горячий рот на моей шее, его ищущие пальцы проверяют меня между ног.

Я стону, когда он прикасается ко мне там, но это не тот стон, который он хотел бы услышать. “Хватит”, - шепчу я в агонии, и он смеется, садистский ублюдок.

“Я измотал тебя”. Это утверждение, а не вопрос.

“Я не думаю, что смогу выдержать еще один оргазм”, - честно говорю я ему. Я сбилась со счета, сколько раз кончала прошлой ночью. Слишком много, чтобы поминать. Пока я не оттолкнула его, мой клитор горел, мое тело и разум были полностью истощены.

“Я же говорил тебе, что оттрахаю эту хорошенькую маленькую киску.” Он жадно целует меня в шею, двигая бедрами. Его эрекция скользит между моих ягодиц, тяжелая и настойчивая, и я закрываю глаза, собираясь с духом.

Если он снова трахнет меня там, я не знаю, смогу ли я это вынести.

“Ложись спать, моя сладкая маленькая шлюшка”, - напевает он мне на ухо, его пальцы скользят по моей щеке. “Отдохни немного. Тебе это понадобится”.

Через несколько минут я снова погружаюсь в глубокий сон и долго не просыпаюсь.

Я даже не вижу снов.

Это блаженство.

…

В следующий раз, когда я просыпаюсь, шторы раздвинуты, впуская много теплого света. Я вижу элегантно накрытый стол в ногах кровати, два блюда, накрытые серебряными крышками. Столовые приборы и стеклянная посуда, корзина, переполненная разнообразным хлебом, блюдо, полное сливочного масла. На подставке рядом со столом стоит бутылка со льдом, и я могу только предположить, что это шампанское.

Праздничный ужин? Мои надежды слишком высоки. Между нами нет ничего, что можно было бы праздновать, если только он не считает, что наше возвращение к нашим старым ролям является поводом для празднования.

“Ты проснулась”.

Я поворачиваюсь на звук его голоса и вижу, что он стоит в дверях ванной, прислонившись к косяку. Он держит руки в карманах, его бледно-голубая рубашка полностью расстегнута, открывая гладкую, мускулистую грудь. Его волосы влажные, как будто он только что вышел из душа, и, Боже мой, я не думаю, что когда-либо видела его таким восхитительным. Таким расслабленным.

Он такой душераздирающе красивый.

«Доброе утро,» - говорю я хриплым голосом.

”Уже ближе к вечеру". Он отталкивается от двери и шагает к кровати, останавливаясь с моей стороны, чтобы наклониться и запечатлеть поцелуй на моих удивленных губах. “Доброе утро, красавица”.

Я моргаю, глядя на него, прижимая к груди белоснежное одеяло, потеряв дар речи.

“Голодна?” Он бросает взгляд на стол. “Доставка еды и напитков в номер была произведена всего несколько минут назад”.

О Боже, они видели, как я растянулась голой в постели? Я проснулась, почти полностью укрывшись одеялом, одна нога вывалилась наружу. Как неловко.

Уит, должно быть, чувствует мое смущение, потому что выражение его лица смягчается. “Я отодвинул стол и встал ближе к кровати. Они оставили его прямо в комнате. Давай.” Он протягивает мне руку. “Давай поедим”.

“Эм, я голая”. Я подтягиваю одеяло ближе к себе, чувствуя себя странно неуютно. Я не привыкла к доброму Уиту. Это... сбивает с толку.

“Тогда я принесу тебе еду”. Он подходит к столу и снимает серебряные колпачки с каждой тарелки, открывая роскошное блюдо из пышной яичницы-болтуньи и хрустящих ломтиков бекона в сопровождении маленьких вазочек с разнообразными фруктами.

В животе урчит, и я поднимаю на него взгляд. “Бекон?”

“В этом отеле подают американский завтрак”, - объясняет он. “Хочешь круассан?”

“Пожалуйста”.

Наблюдать, как он выполняет мои просьбы, заботится обо мне, просто сногсшибательно.

“Кофе?” - спрашивает он, его пристальный взгляд встречается с моим.

«Да, со сливками, пожалуйста.»

“Шампанское?”

Заманчиво, но сейчас мне не нужен алкоголь. ”Через некоторое время".

Он приносит мне тарелку, на которой так много еды, что я знаю, что не смогу съесть все, и протягивает ее мне вместе с салфеткой и столовым серебром. Он ставит очень полную чашку кофе на тумбочку, а затем делает то же самое для себя, устраиваясь на кровати рядом со мной, подпирая спину подушками.

Мы едим в дружеской тишине, напряжение между нами становится все сильнее и сильнее по мере того, как мы приближаемся к концу. Я не могу перестать грызть круассан, разрывая его на мелкие кусочки, и я уже съела все свои фрукты, большую часть яиц и, конечно, бекон давно закончился.

“Ты нервничаешь”, - говорит он после слишком долгого молчания. “Я чувствую это”.

Я ставлю тарелку на стол рядом с собой, вытираю руки и рот тканевой салфеткой, а затем поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. “Конечно, я нервничаю. Я все еще не понимаю, что происходит. Или почему ты здесь. Почему именно ты был в сговоре с Монти и организовали вчерашний ужин. Я не понимаю, Уит.”

“Я знал, что ты никогда не согласишься встретиться со мной, если я просто попрошу. Мне пришлось использовать некоторый элемент неожиданности, чтобы снова привести тебя в ту же комнату, что и я”, - объясняет он.