Вещи, о которых мы не можем рассказать

Алексей Сласки был исключительным человеком, но именно то, что делало его таким важным для нашего городка – его интеллект, его подготовка, его природная способность руководить, превратила его в мишень. Дестабилизировать группу людей совсем не сложно, если вы готовы быть достаточно жестоким. Вы просто выбиваете фундамент, и естественным следствием этого является то, что все остальное начинает рушиться. Нацисты знали это – и именно поэтому одной из их самых первых тактик в Польше была казнь или заключение в тюрьму тех, кто мог возглавить любое восстание против них. Алексей и наш мэр были одними из первых из почти ста тысяч польских лидеров и ученых, которых предстояло казнить в рамках программы Intelligenzaktion[8] в первые дни вторжения.

Ступор Эмилии прошел слишком быстро, и она начала кричать во всю силу своих легких. Солдат рядом с нами направил на нее пистолет, и я сделала самую храбрую и глупую вещь, которую когда-либо делала в своей жизни, по крайней мере, до этой минуты. Я загородила ее собой и взмолилась:

– Пожалуйста, господин, пожалуйста! Моя сестра расстроена. Пожалуйста, я успокою ее.

Не дожидаясь его ответа, я резко отвернулась и вся напряглась, готовая к жгучей боли от пули, выпущенной мне в спину, и в ту же минуту встретилась взглядом с Эмилией и с силой прижала ладонь к ее губам. Глаза девочки были дикими от ужаса и горя, но я надавила так, что она теперь с трудом могла дышать через свой заложенный нос. Слезы текли по ее маленькому личику, и когда я поняла, что не буду застрелена, а она наконец немного успокоилась, я низко наклонилась и прошептала ей:

– Ты можешь помолчать, сестренка? Это очень важно.

Она продолжала смотреть остекленевшим взглядом, но все-таки кивнула. Я уловила это едва заметное движение, но не совсем поверила ему. Тем не менее ослабила давление. Девочка втянула ртом воздух, однако не закричала. Вскоре толпа поредела; Эмилия стояла в оцепенении, не отрывая глаз от тела отца, брошенного у камня на другой стороне площади. Я обняла ее за плечи и с силой развернула к своим родителям.

– Мы не можем забрать ее, по крайней мере, насовсем, – яростно зашептала мне мама. – Мы слишком стары и слишком бедны, а ты слишком молода, и ты одна. Жить в оккупации будет тяжело, и мы просто не знаем, как… – Ее голос сорвался, а взгляд метнулся к лицу Эмилии, затем она снова посмотрела на меня, в ее глазах читалось страдание. Но она быстро вздернула подбородок и, посуровев, сказала: – Мне очень жаль, Алина. Но тебе нужно найти кого-то, кто позаботится о девочке.

– Я понимаю, – тяжело ответила я.

– После возвращайся прямо домой. Сейчас не время бродить по городу в одиночку, ты меня слышишь?

Честно говоря, я не могла поверить, что они готовы оставить меня одну в городе после того, что мы только что видели, поэтому в ужасе запротестовала:

– Но мама, вы же останетесь и поможете? Ты или отец…

– У нас дома есть работа, которую нужно делать. И она не может ждать, – отрезала она. Я больше не осмелилась возражать, потому что она явно была настроена решительно. Я огляделась в поисках братьев, однако оба уже ушли со своими подружками. Мама направилась в сторону дома, потянув за собой откровенно сопротивляющегося отца.

Я вглядывалась в рассеивающуюся толпу, впервые осознавая, каково это – ставить чье-то благополучие выше собственных инстинктов самосохранения. Мне хотелось рухнуть на землю и зарыдать или, еще лучше, побежать за родителями, подобно испуганному ребенку. Но я обняла Эмилию за плечи и двинулась в путь.

– Алина, – хрипло сказала Эмилия, когда мы оказались на некотором расстоянии от площади.

– Да, сестренка?

– Мой папа… – продолжала она, и ее зубы застучали. – Мой папа умер… Тот мужчина приставил пистолет к его голове и…

– Он умер, но ты, моя дорогая девочка, ты все еще здесь, – перебила я ее. – И ты не должна бояться, Эмилия. Потому что я найду для тебя безопасное пристанище до возвращения Томаша.

Глава 5 Алина

Пока мы с Эмилией шли с площади, я с тяжелым сердцем поняла, что если мама не хочет взваливать на себя заботу о маленькой девочке, остается только один вариант. В городе были и другие семьи, которые могли бы приютить ее, вот только не было уверенности, что они смогут заботиться о ней так, как она того заслуживала.

Труда была очень похожа на маму – добрая, хотя временами несколько резкая, – однако Матеуш был более мягким, довольно веселым и жизнерадостным. Кроме того, он унаследовал текстильную фабрику от своего отца, поэтому обеспечил моей сестре очень комфортную городскую жизнь. Они жили в большом доме на лучшей улице города, и в их доме даже было электрическое освещение, чему я очень завидовала, потому что мы все еще обходились масляными лампами. Я знала, что Труда и Матеуш хотели детей, но даже после многих лет брака она все еще не забеременела.

У них были возможности и достаточно места, чтобы обеспечить Эмилию семьей, но я нервничала, собираясь просить их об этом. Труда была на восемь лет старше меня, и мы не были слишком близки.