Вещи (сборник)

Мне двадцать четыре года. Я еду автостопом в Киев. И даже не в Киев, а в Белую Церковь – это городок под Киевом. Городок, в котором формировал свои отряды Петлюра, готовясь к наступлению на немцев, на офицеров царской армии, на Киев. В этом городке у одного из моих друзей живут родители – мама и папа, мой друг сейчас у них. Назовем моего друга Игорем, Игорек Перехватов. Когда мне было двадцать два года я чуть не убил Игорька. Мы жили в общежитии в одной комнате. Он был пьян, ходил по коридорам, играл на своей старенькой немецкой скрипочке «7.40». За ним шаталась пьяная толпа, улюлюкала и хрипела, кто-то танцевал и иногда слюнявил маленького музыканта. Игорек сердился и все яростнее наигрывал. Потом зашел в нашу комнату, хлопнул дверью и пошатываясь, словно бы мстя за свое коридорное унижение, стал мучить меня. Я был не один, я лежал на кровати, рядом сидела, держа меня за руку любовница. В комнате был полумрак. Затем я не выдержал, схватил со стола будильник и запустил им в музыканта. Я только хотел его остановить, метил в стену в нескольких сантиметрах от его головы. Он больше не играл, видимо испугался, и вышел в коридор. Я помню, что он смолчал, остальное я плохо помню. Наверное больше ничего не было.

Я еду из Москвы. В сумке у меня два тома Цветаевой, а денег хватит лишь на электричку от Киева до Белой Церкви. Автостоп был единственной возможностью, чтобы приехать на пару дней к Игорьку в его петлюровский городок.

Сейчас утро и голубое небо, бетон дороги еще не нагрелся так, как он нагреется днем; еще на душе хорошо от деревенского завтрака, который я заработал честно как, впрочем, и ночлег.

Водитель высадил меня уже ночью. Мог бы высадить посередине дороги, где-нибудь в лесу, потому как свечерело давно. Но нет, хотя и не хотел иметь дело с незнакомым человеком, все же довез до огоньков деревни. Весь день я ничего не ел, водитель дал мне булочку и глоток чая из термоса. К вечеру очень хотелось есть, захотелось спать, я устал. В деревне росли яблоки, но спать на земле не хотелось – из-за холода и темноты. Впереди горела лампочка – это был клуб. Перед входом были люди, я подошел, очень хотелось есть и спать еще больше. Это были молодые люди. Я потолкался немножко перед входом, вошел внутрь: бревенчатые стены, деревянные лавки, кажется, подобие сцены, двое играли в шахматы.

Дальше просто. Я предложил почитать стихи, сказал, что хочу сделать маленький поэтический вечер. Люди не поверили, но сели, я стал читать и немного говорить. Зрителей и слушателей становилось все больше, были ищущие глаза женщин, им нравилось, а более всего им было любопытно и странно. Клуб был полон. Я встретился с неожиданно испытующим взглядом, который принадлежал маленькому стриженному человечку в полудомашней одежде. Я почувствовал новое испытание. Представление длилось час-два, не помню. Я закончил, человечек подошел, когда я укладывал тексты в сумку, стоя спиной к залу, все сидели, они вероятно смотрели, что будет, видимо, все знали этого человечка. Так спиной к людям мы им говорили, я вынул все документы в ответ на его милицейское удостоверение. Интересно, он пришел сам случайно, или кто-то сбегал за ним; судя по поспешности в его одежде, за ним сбегали. Документы были в порядке, прописка была на месте, шуткуя, я пригласил проверяющего на свой авторский поэтический вечер, но он уже пошел на попятную. Только теперь зальчик встал, кто-то подошел ко мне. Я уже был готов. Собственно забыл сказать, что подойдя к клубу, я тут же спросил о ночлеге, но ответа не было, поэтому я решился на представление.

Окружили на выходе, кто-то предложил ночевку – это был молодой, лет шестнадцати-семнадцати паренек. От ночлега в памяти осталось ватное одеяло, в кровати кто-то спал, паренек согнал спавшего, и я уснул. Проснулся рано, маленькая комнатка, невысокие потолки, кровати пусты, вскочил и наружу. Удивление, удовлетворение, радость ночлега. Было где умыться; со мной поздоровались. Был завтрак, чего еще желать. После завтрака дадут полную сумку яблок. Завтракали вместе с парнем, меня ни о чем не спрашивали, из разговоров ясно, что парень тракторист.