Вещие сестрички

Целые века у нее ушли на то, чтобы проникнуть в тайны древнего ремесла. Понадобились годы, чтобы обкатать новые приемы в далеких долах. Долгие часы она тренировалась на ледниках. Но довела свое мастерство до совершенства. И сегодня вечером, намереваясь выступить перед публикой, которая явно умела ценить талант, буря задалась целью доказать, что бывает куда больше шума из ничего, чем это принято считать.

Хьюл криво усмехнулся. А боги, оказывается, иногда слышат мольбы. Жаль, что он не догадался попросить заодно хорошую ветряную машину…

Он повернулся к Томджону и бешено замахал руками:

– Поехали! Поехали!

Юноша молча кивнул и приступил к ключевому монологу:

– Я не сдамся, перед каким-то Флемом землю целовать?

На сцене одна за другой появились три ведьмы. Первым делом они обступили котел, стоящий за спиной Злого Короля.

– Подделка, – процедила нянюшка Ягг. – Сделан из жести, а внутри какая-то гадость плавает.

– А огонь – просто куски красного картона! – подхватила Маграт. – Сверху казалось, что он совсем настоящий, но на самом деле просто красная бумага! Смотрите, его даже проткнуть можно.

– Уймитесь, – велела матушка. – Делайте вид, что занимаетесь делом, и ждите моих указаний.

Злой Король и Добрый Герцог уже было ввязались в обмен колкостями, который неизбежно должен был закончиться захватывающей дух Сценой Дуэли, как вдруг услышали какую-то странную возню за своими спинами и доносящиеся из публики смешки. После очередного кощунственного всплеска веселья Томджон не выдержал и оглянулся.

Одна ведьма рвала на мелкие кусочки огонь. Другая пыталась почистить котел. Третья же сидела, скрестив на груди руки, и наблюдала за действиями товарок.

– К несчастию, страна неузнаваема… – продекламировал Притчуд, но вдруг заметил выражение лица партнера и невольно проследил за его взглядом. Весь пафос сразу куда-то испарился.

– Она уже не мать нам… – поспешно подсказал Томджон.

– Д-да, н-но… – проблеял Притчуд, тыча в сторону ведьм кинжалом.

– Лично мне было бы стыдно за такой котел, – произнесла нянюшка Ягг шепотом, который был слышен даже в самых дальних уголках двора. – Его не меньше двух дней надо песком драить…

– Она уже не мать нам… – прошипел Томджон.

Краешком глаза он заметил Хьюла, который корчился от исступленного бешенства.

– Интересно, а как он у них мигал? – задумчиво проговорила Маграт.

– Тише, вы двое, – рявкнула матушка. – Людям мешаете. – Приподняв шляпу, она повернулась к Притчуду: – Ты продолжай, продолжай. Не обращай на нас внимания.

– В к-как-к-ком смысле? – опешил тот.

– Не мать нам, значит, говоришь? – в отчаянии провозгласил Томджон. – А кто тогда? Наверное, могила?

В этот момент буря выдала такой раскат грома, что с одной из уцелевших сторожевых башен снесло крышу.

Герцог с ногами забрался на трон и прижался к спинке. На лице его отразился безмерный ужас. Флем вытянул вперед то, что некогда напоминало палец.

– Они на сцене, – просипел он. – Это они. Что они делают в моей пьесе? Кто их туда пустил?

Герцогиня, менее склонная к риторическим вопросам, поманила к себе ближайшего стражника.

Тем временем Томджон умудрялся справляться уже с тремя ролями. Притчуд впал в бессознательное состояние. А теперь еще и Хрумгридж, исполняющий роль Добродетельной Герцогини в льняном парике, также срочно нуждался в помощи.

– Ужель ты назвала меня злодеем? Во всеуслышанье не смея так меня бесчестить, ты обронила это слово втихомолку, чтоб я один, его заметив, подобрал, – прокаркал Томджон. – Теперь заметил я, что стражу ты позвала при помощи, сдается мне, таинственного знака, пресытившись движеньем губ и языка…

На сцену, семеня ногами после хорошего пинка Хьюла, вылетел стражник.

– Хьюл спрашивает, что за балаган здесь творится? – прошипел он.

– Как ты сказал, любезный? – обратился к нему Томджон. – Почудилось ли мне, что ты сказал: «Я повинуюсь, госпожа»?

– Он приказал очистить сцену от посторонних!

Томджон вышел к рампе:

– Чем всякий вздор плести, милейший, взгляни-ка лучше, как я уклоняюсь от страшного удара твоего! Повторяю: взгляни-ка лучше, как я уклоняюсь от страшного удара твоего! От удара. Черепаховым гарпуном. Да, да, гарпуном! Черт побери, он у тебя в руке, глаза-то разуй!

Стражник выдавил затравленную, обезображенную ужасом ухмылку.

Томджон чуть помедлил. Трое других актеров, что находились вместе с ним на сцене, не отрываясь глазели на ведьм. Перед внутренним оком Томджона, со всей неотвратимостью налоговой декларации, замаячил поединок на шпагах, по ходу которого ему предстоит отражать яростные выпады собственного клинка и завершить который следует вогнав самому себе шпагу в грудь.

Он повернулся, желая узнать, чем заняты ведьмы, и внезапно обмер.

Впервые в жизни ему изменила его замечательная память. Все слова начисто улетучились из головы.

Матушка Ветровоск выпрямилась. Вышла на авансцену. Публика затаила дыхание. Старая ведьма вскинула руку.

– Чтоб всем клеветникам на свете стало пусто! Восторжествуй же, Правда… – Она запнулась. – …Восторжествуй же, в общем и вообще.