Вещие сны

— Это, конечно, большой плюс. Но вы бы ей понравились потому, что она обожала темноволосых и темноглазых мужчин. Забавно, что ни один из ее мужей не был брюнетом. Она говорила, что на Юге действительно интересны только блондины.

— Мне кажется, это чудовищное предубеждение, — уверенно заявил Гриффин.

— Может быть, но она свято в это верила. Все четыре ее мужа были светловолосы.

— И, заметьте, она пережила их всех. Это о чем-то да говорит.

Джоанна опять засмеялась, но тут одна из помощниц Гриффина, коротко постучав в открытую дверь, вошла в кабинет.

— Простите, босс, — сказала она. — Мне кажется, вы захотите с этим ознакомиться.

Он взял бумагу, и веселость как рукой сняло. Он знал, что там, но все же спросил:

— Плохие новости?

— Могли бы быть лучше, — сдержанно ответила она.

— О'кей. Спасибо, Миген.

Бросив быстрый взгляд на Джоанну, та вышла, а Гриффин стал читать короткое сообщение. Как и предупреждала Миген, новости могли бы быть лучше. Много лучше.

— Гриффин?

Он посмотрел на Джоанну и встретил ее полный сочувствия взгляд.

— Иногда я ненавижу быть полицейским, — произнес он с досадой.

— Я знаю, вы просили меня не вмешиваться в ваше расследование, но, если вы обнаружили что-то важное, мне бы хотелось об этом знать. — Джоанна высказала свое желание и молча ждала ответа.

Он поймал себя на том, что ему тоже хочется рассказать ей об этом, и не только потому, что он ценил непредубежденность ее взгляда и суждений, а просто — он хотел говорить с ней обо всем. Это его немного испугало.

— Обещаю, что дальше меня не пойдет; я не дам пищи сплетникам Клиффсайда, — добавила она, почувствовав его неуверенность.

Гриффин отложил бумагу и взглянул в открытый блокнот, лежащий перед ним.

— Утром сюда приходила миссис Уэйд, — сказал он. — Пакуя вещи дочери, она обнаружила дневник. — Шериф перевернул блокнот вверх ногами и подтолкнул по столу к Джоанне.

Она протянула было руку, но заколебалась и вопросительно посмотрела на него.

— Да, я понимаю, — сказал он. — Миссис Уэйд в него не заглядывала, мне тоже не хотелось его читать. Но Амбер мертва. И если какая-то из ее записей поможет понять, что все-таки с ней случилось… Так или иначе, я его прочел. Посмотрите последнюю запись.

Джоанна уже пожалела, что спросила. Но она спросила — деваться было некуда. Сказав себе, что Гриффин прав и нельзя отказываться ни от какой информации, лишь бы узнать, что случилось с девушкой, она взяла дневник и стала читать. Там стояла дата: воскресенье, одиннадцать вечера. Почерк был крупный, круглый, немного детский.

«Мама с папой легли спать, а для меня эта ночь полна жизни… Прочел ли Кейн мою записку? Уже должен прочесть. И теперь он знает, как я люблю его. Как он мне нужен. И теперь, когда он это знает… О боже, теперь, когда он это знает… Он выйдет мне навстречу, и мы будем любить друг друга в его коттедже, а вокруг будет бушевать шторм, а потом мы уедем вместе… Шторм обещали на всю ночь, но сейчас наступило небольшое затишье. Сейчас я выскользну на террасу, пока нет дождя… Я знаю, шторм подождет, пока я иду к любимому…»

Джоанна аккуратно положила блокнот на стол. Мелодраматизм и самовлюбленность — но она понимала, что для Амбер это было выражением настоящих чувств. Боже, безрассудная любовь в восемнадцать лет — это нормально и естественно, а вот смерть — нет.

— Итак, теперь мы знаем, куда она пошла, — пробормотала Джоанна. — И когда.

— И с кем собиралась встретиться, — бесстрастно уточнил шериф.

— Гриффин, она и сама точно не знала, прочел ли Кейн ее записку, так что…

— Забавно, что он-то не упоминал ни о какой записке, вам не кажется? — сказал Гриффин.

— Может быть, он ее не получил.

— А может быть, просто не захотел мне о ней рассказывать. Не поделился же он со мной тем, что в эту ночь он уезжал из дома.

— Уезжал из дома? Откуда вы знаете?

— Его видели. — Гриффин стукнул указательным пальцем по принесенной бумаге. — У Кейна серебристый «Ягуар» — очень заметный и, благодаря неисправному глушителю, очень громкий. Сосед выглянул в окно посмотреть, не утих ли шторм, и его внимание привлекла вспышка фар. «Ягуар» направлялся к прибрежному шоссе.

— Во сколько же это было? — спросила Джоанна.

— Без четверти двенадцать, плюс-минус десять минут.

— А не слишком ли рано? Ведь Амбер как будто погибла гораздо позже, ближе к рассвету. Гриффин покачал головой.

— Я говорил с Бекетом: он считает, что это могло произойти между десятью вечера и четырьмя утра. В любой момент с равной степенью вероятности. Из дневниковой записи следует, что в одиннадцать она еще была жива, так что она умерла между одиннадцатью и четырьмя. Такова официальная версия. А не для протокола док сказал, что вероятнее всего около полуночи.

Джоанна, сплетя пальцы, размышляла. Потом посмотрела на Гриффина.

— О'кей, предположим. От «Гостиницы» до дома Кейна минут пятнадцать пешком в прогулочном темпе, а если поспешить, то и меньше. Таким образом, если она вышла из отеля сразу, как только закончила писать дневник…