Вещие сны

— Прекрасно, — ответила она. — Но стоит ли…

Гриффин, не дослушав, повернул ее к двери, ведущей в ванную, и слегка подтолкнул.

— Не теряй времени.

Джоанна оказалась в маленьком коридорчике, с одной стороны которого была ванная, а с другой — спальня. С первого же взгляда было ясно, что это спальня Гриффина, даже не потому, что пижаму он вынес явно оттуда, но просто эта комната была очень похожа на него. Чисто, никакого беспорядка; основательная мебель из темного дуба; на огромной кровати, вместо покрывала, стеганое одеяло.

Небольшая ванная комната тоже оказалась очень чистой; почти все пространство занимала огромная старомодная ванна на ножках в форме когтистых лап, в которую лилась горячая вода. Это было прекрасно. Джоанна закрыла дверь. Начав раздеваться, она заметила сложенную темно-синюю фланелевую пижаму, теплую и удобную, но задуманную явно не для обольщения. Она бы охотно надела что-нибудь другое — особенно имея в виду тот поцелуй в больнице. Но тогда ей даже в голову не пришло попросить Гриффина заехать в «Гостиницу», чтобы захватить кое-какие вещи, а теперь было уже поздно.

Оставив пустые сожаления, она разделась и осторожно забралась в ванну. Вода была идеальная, горячая, но не слишком. Мышцы тотчас расслабились — а она и не замечала, насколько они были напряжены. Джоанна закрыла кран и с наслаждением вытянулась во весь рост, опершись затылком о край ванны.

Ей казалось — она чувствует себя хорошо и вполне справилась с шоком от случившегося. Но когда горячая вода сняла напряжение с тела, лицо тоже вдруг стало мокрым — Джоанна поняла, что плачет. Тихо, без громких всхлипываний — но остановить льющиеся слезы она не могла, они текли и текли по щекам — словно плотину прорвало.

Нет, док был прав, она чувствовала себя плохо. Шок, страх, безмерное удивление — вот что она чувствовала. Ее хотели убить. Но за что? За то, что она расспрашивала о Кэролайн? И подошла слишком близко к чьей-то тайне?

Она лежала с закрытыми глазами, даже не пытаясь унять слезы, и перебирала в памяти лица людей, один из которых пытался ее убить. Кто же это? Кто способен не остановиться даже перед убийством? Она познакомилась здесь со столькими людьми, знавшими Кэролайн. У кого же из них, на вид совершенно обыкновенных, есть тайна, за которую можно убить?

За своими размышлениями она совсем забыла о времени — но тут раздался деликатный стук в дверь, и голос Гриффина вернул ее к действительности.

— Джоанна? Кофе горячий, а ужин будет готов через десять минут.

— О'кей, — не сразу ответила она. После короткого молчания он спросил:

— Все в порядке?

Сквозь слезы глядя на дверь, она с трудом поборола искушение сказать ему правду.

— Все хорошо, — солгала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Я сейчас выйду.

— О'кей. — Сомнение, видимо, не оставило его, но все же Гриффин отошел от двери и удалился в большую комнату.

Джоанна намочила холодной водой салфетку и приложила к глазам, повторив эту процедуру несколько раз, пока слезы наконец не остановились, а веки не пришли в норму. Она боялась, что ее усилий хватит ненадолго и в любой момент поток прорвется вновь, но ничего лучшего придумать не могла.

Она вылезла из ванны, вытерлась и надела темно-синюю пижаму. Гриффин был прав — в ней можно было утонуть. Джоанна сильно затянула резинку на талии и закатала рукава куртки. Еще обнаружилась заботливо положенная пара носков — натягивая их, она не могла удержаться от улыбки. Да, конечно, очень теплые — как и пижама. И столь же сексуальны.

Она причесалась, сложила свою одежду на крышку плетеной корзины и вышла в большую комнату.

Гриффин разжег камин, приятно пахло дымком и вкусной едой. Стол был уже накрыт, а сам Гриффин в кухне энергично взбивал яйца для омлета. Он на минуту оторвался от своего занятия и пристально посмотрел на нее.

— Стало получше?

Джоанна молча кивнула, боясь, что голос ее выдаст. Он говорил с ней ласково, как никогда, — у нее даже горло перехватило.

— Налей себе кофе, — кивком указал он на кофеварку.

Гриффин поставил омлет в духовку, краем глаза наблюдая за Джоанной. Не нужно было особенно вглядываться, чтобы заметить очевидное: руки у нее дрожат, большие золотистые глаза полны слез, а веки припухли и покраснели. После аварии она была неестественно спокойна, на известие о покушении на свою жизнь почти не отреагировала, и Гриффин был готов к тому, что рано или поздно шок все же настигнет ее.

Но к чему он совершенно не был готов, так это к тем чувствам, которые его охватывали при взгляде на нее, такую хрупкую в этой слишком большой для нее пижаме, такую трогательно-беззащитную. Он забывал обо всем — оставалась лишь неодолимая жажда чувствовать ее рядом, настоящую, живую и теплую. То же он чувствовал и в больнице, когда важнее всего для него было просто держать ее в объятиях.

Она отпила кофе и посмотрела на него, потом кивнула в сторону плиты.

— Пахнет аппетитно.

Пахло действительно аппетитно. Гриффин побаивался, что если он не перестанет на нее смотреть, то омлет непременно сгорит. С некоторым усилием он переключил внимание.